– Кто такой?
– Максим. Лазарчук.
– И что здесь такого веселого?
– Лосева током шандарахнуло, Кирилл постарался. Заглючило Лосева. Теперь ему Агата не нужна. Теперь он Илюху любит... А Илюха его не любит. Потому и сдернул от него. Как невеста от жениха, гы-гы!
– Заткнись! – рявкнул на Макса его дружок.
Но на них уже никто не обращал внимания. Панфилов садился в машину, чтобы ехать дальше. Он должен был спешить.
Было уже темно, когда они подъезжали к дому возле лесного озера. Но сам дом горел, освещая поляну и деревья вокруг нее страшным убийственным светом.
– Кирилл! – выскакивая из машины, заорал Панфилов. – Агата!
Но в ответ он слышал только ужасающий гул пожара, треск ломающихся перекрытий.
Не обращая внимания на жар огня, он почти вплотную подобрался к дому. Левшин попытался удержать его, но Марк Илларионович ударил его затылком в лицо. Вырвался из медвежьих объятий, споткнулся, упал, катнувшись по спускающемуся вниз съезду к гаражу. Поднимаясь, услышал, как загудели от удара железные ворота. Кто-то пытался открыть их изнутри.
Ворота держались на одной-единственной дужке замка, который уже вот-вот мог вывалиться из проушин. Панфилов одним движением сорвал замок, раскрыл ворота. Едва живой Кирилл сам упал в его объятия. Подоспевший Левшин, невзирая на разбитый нос, подхватил на руки бесчувственную Агату.
Глава двадцать седьмая
Седовласый, но еще молодо выглядевший врач качал головой и растроганно улыбался.
– Может, и не самый удивительный случай, но в моей практике это впервые!
– А в моей – нет, – сказал Панфилов.
И, поддавшись внезапному порыву, взял за руку Настю. Стоявший за их спиной Антон заметил это, но промолчал. Только недовольно шмыгнул носом.
Кирилл и Агата лежали в одной палате, на близко сдвинутых друг к другу койках. Лежали, крепко держась за руки.
Их везли в одной машине. Оба были без сознания. Но это не помешало им взяться за руки. В вертолет их пришлось вносить разом, потому как невозможно было расцепить их. В больнице их поместили в одной палату.
Здесь они пришли в себя. Бледные, немощные, но живые. По-прежнему держатся за руки. И никого не стесняются.
– Когда нас отсюда заберут? – спросил Кирилл.
– Как только поправитесь, так сразу, – улыбнулся Марк Илларионович.
– Самолет уже готов?
– В аэропорту самолет, вас ждет.
– Нам бы поскорей на тропическую диету.
– Скоро, скоро.
– Скоро, – передразнил отца Кирилл. – Знаю тебя, пока Лосева не возьмешь, не успокоишься.
Лосев не стал догонять парней, бросивших его на произвол судьбы. Он ушел другой дорогой, поэтому Панфилов не встретил его на пути к лесному озеру. Детей спас, а Лосева достать не смог. И где сейчас эта сволочь, даже федеральному розыску не известно. Но его ищут и обязательно найдут.
– Без меня справятся.
– Значит, на остров?
– На остров, – не совсем уверенно кивнул Марк Илларионович.
Кирилла и Агату он, может, и отправит в тропики, но сам туда без Насти не поедет. А она пока упрямится. Все из-за мужа...
– Там Лосев нас не достанет, – вымученно улыбнулся Кирилл. – И мстить нам не будет. У него же не было шансов заполучить наш остров. Кишка тонка...
– Это ты о чем?
– О том, что он дом хотел возле озера поставить, но участка ему не досталось. Вот он и затаил злобу на тех, кому досталось... Всем досталось, кому досталось, извините за каламбур...
– Досталось, – кивнул Марк Илларионович.
– Боюсь, что из этой истории он вышел победителем, – сказал Кирилл. – Ему чуть-чуть жить оставалось. Но, увы, я его, похоже, вылечил...
– Тем лучше. А то помер бы где-нибудь в чистом поле, как бы я ему в глаза заглянул? – усмехнулся Панфилов.
– И я бы на него посмотреть хотел, – добавил Грецкий.
И вместе с тем несильно, но с раздражением толкнул Марка Илларионовича в плечо. Его злило, что они с Настей до сих пор держались за руки.
На улице, у машины Марк Илларионович продолжил этот разговор.
– И мне в глаза загляни, – сказал он, обращаясь к своему недругу.
– И что? – насупился Грецкий.
– Совести в них нет.
– Это я и без того знаю.
– Да нет, совесть у меня есть. Но на тебя не распространяется. Задвинуть тебя хочу. Чтобы нам с Настей не мешал.
– Какой ты смелый! – набычился Антон.
– Смелый.
– Потому и смелый, что охраной себя окружил...
– О! Это ты зря! – по-хулигански хищно усмехнулся Панфилов.
Он подал Левшину знак, и тот отвел охранников далеко в сторону. Возле машин на безлюдном пятачке остались только Марк Илларионович, Антон Грецкий и Настя.
– Может, отойдем в сторонку? – взглядом показав на больничный сквер, спросил у своего соперника Панфилов. – Там никакой охраны, там нам никто не помешает...
Грецкий уже и без того понял, что дал маху.
– Я цивилизованный человек, – с бледным видом спорол он очередную глупость. – Я таким способом отношения не выясняю...
– И давно ты цивилизованным человеком стал? Раньше ты по-другому отношения выяснял. С девушками. Понравилась – в кусты, силой...
– Марк, не надо! – вмешалась в разговор Настя.
– А чего он?
– Он мой муж... Он ревнует...
– Я бы тоже на его месте ревновал. Но я бы понял, я бы ушел. Потому что у меня гордость есть...
– У меня тоже гордость есть! – вскинулся Грецкий. – Поэтому я остаюсь с Настей!
– А она не хочет с тобой.
– Хочет! Настя, скажи!
– Ну хватит вам! – в смятении, просительно сказала она.
– Видишь, она говорит, что хватит! – истерично махнул рукой Грецкий.
– Третий ты, лишний. Подвинься! – требовательно посмотрел на него Панфилов. – Будь мужиком, а!
– Настя, скажи ему, что ты не уйдешь от меня!
– Говорю, – сокрушенно вздохнув, сказала она. – Не уйду...
Именно это и боялся услышать Марк Илларионович.
– Уйдешь, – тихо, как будто подавленно, но с громкой верой в будущее сказал он. – Не сейчас, так потом. Я буду ждать...
Он повернулся к Насте спиной, шагнул к своей машине. Остановился, не оборачиваясь, бросил через плечо:
– За нами езжайте. Мало ли что.
