– И шмон сейчас будет, и без марафета ты останешься, нечем будет вмазаться.
Артур психанул, озверело уставился на Сизова. Но тот спокойно, с привычной невозмутимостью выдержал огнедышащий взгляд. С матерыми уголовниками надо вести себя, как с собаками – их атаку можно сломать ответно сильным и полным решимости взглядом.
– Ну, чего рычишь, непутевый? – с чувством превосходства усмехнулся Андрей.
Багеров продолжал испепелять его взглядом, но это была ярость уже загнанного в клетку зверя.
– Ты не можешь так со мной, начальник!
– Могу. Я все могу. Твоя здесь не пляшет, Артур. Здесь моя власть. И если не хочешь играть по моим правилам, я буду ломать твои, вместе с тобой. Сначала рок-шоу «Карцер против наркотиков», а затем в блатхату к Чиркачу заброшу – там все свои, все блатные, а шнырей нет. Чиркач тебя шнырем сделает, полы будешь мыть, сортир чистить. И на зону шнырем пойдешь.
– Это западло, начальник! – обозленным волком из норы-укрытия глянул на Андрея уголовник.
– Западло у тебя в голове… Будешь вести себя правильно, шмона не будет и в свою камеру вернешься. Нет – пеняй на себя.
– Будет порядок, начальник, – буркнул Багеров.
– Хорошо. Будешь за камерой смотреть – видеть все и запоминать. А я тебя потом спрашивать буду, кто как себя ведет, кто о чем говорит…
– Стукачом хочешь меня сделать! – встрепенулся Артур.
Но Андрей и бровью в ответ не повел. Как будто и не было никакого враждебного выпада в его сторону. Как будто Багеров ответил беспрекословным согласием на сделанное ему предложение.
– Ты будешь смотреть за камерой. Ты будешь мне все про всех рассказывать. Ты меня понял?
Теперь пришлось Артуру выдерживать силу и тяжесть его взгляда. Крепился он довольно долго, но в конце концов отвел в сторону глаза.
– Ты меня понял?
– Понял, – подавленно махнул он рукой.
– Тогда живи.
– Ты тоже… Пока…
– Это что, угроза? – удивленно и с насмешкой стопроцентно убежденного в своей силе человека спросил Андрей.
– Нет… Сорвалось…
– Смотри, как бы у меня не сорвалось…
За свою недолгую в общем-то жизнь в шкуре оперативника Андрею пришлось выслушать множество угроз, но пока ни одна из них дальше пустых слов не продвинулась. Пока…
Андрей вышел из карцера, поднялся к себе в кабинет. Не терпелось поскорей вымыть руки. А еще не помешало бы подкрепиться чайком и печеньем. Туберкулез – штука опасная, и регулярный прием пищи – лучшая профилактика от него.
Но в кабинете его ждал гость. Обычно никто не смел находиться здесь в его отсутствие, но, видимо, Вика считала, что ей можно то, чего нельзя другим. Если так, то она была права. Андрей не ощутил в себе даже намека на внутренний протест. Ее присутствие лишь обрадовало его. Хотя виду он не показал.
Зато Вика всем своим видом выказывала недовольство.
– И чем я снова перед вами провинился? – с игривым ударением на «вы» спросил он.
– У меня есть информация, что твои знакомые из уголовного розыска были в доме у Бориса Окулова, – выпалила она.
– И что?
– Они искали у него в доме аквариум.
– Но ведь не нашли.
– Но ведь искали!
– Дальше что?
– Ты им подсказал направление поисков… Никак не можешь успокоиться?
– Наверное, у тебя не совсем правильная информация. На самом деле они искали маньяка, который убивал проституток…
– Я знаю. Но боюсь, что это предлог… Если инициатива исходила от тебя, то маньяк здесь ни при чем…
– Скажи, кого больше беспокоит моя инициатива: тебя или прокурора? – в лоб спросил Андрей.
– И меня… и прокурора, – в заметном замешательстве ответила Вика.
– Боишься, что я тебя переиграю?
– Нет, я боюсь за тебя… Прокурор тобою не очень доволен… А Окулов – тот рвет и мечет…
– Тебе-то откуда это известно?
– Известно… Не играл бы ты с огнем, Андрей.
– А как же истина?
– Истина в том, что Эльвира погибла от рук Ильи Теплицына.
– Ты в этом уверена?.. В ночь убийства Эльвира одна проходила мимо дома Бориса Окулова. В ту же ночь его видели на подъезде к мосту, с которого, предположительно, сбросили потерпевшую, вернее, ее труп. Окулов не хотел открывать багажник…
– А в салоне у него сидел маньяк. Чепуха полная. Чепуха, которую наплел Парасюк, но не подтвердил его товарищ Алексей Стрельцов… Кстати, у прокурора к тебе несколько вопросов. Насчет Парасюка. Почему бывший сотрудник милиции оказался в камере для обычных уголовников?
Андрей внутренне напрягся. Не понравилось ему, что информация о собственном злоупотреблении дошла до самого прокурора. Какая ж сорока на своем хвосте донесла?.. Надо будет разобраться, прощупать все возможные каналы утечки. Только какой в том толк – воробей-то уже улетел… А может, сам Парасюк и подал жалобу – в письменном виде, через sms-сообщение.
– Обычная ошибка. Так иногда случается, – скрывая возникшую озадаченность, спокойно сказал он. – Можешь так прокурору и передать…
– Боюсь, что по этому факту будет проведено служебное расследование. Возможно, будет возбуждено уголовное дело… тогда сам расскажешь все Ивану Герасимовичу. А ему известно, что Парасюк признал тебя виновным в аварии…
– Даже так… Что ж, готов ответить за допущенную мною ошибку.
– Это не ошибка, это злонамеренность…
– А я говорю – ошибка… Что ты от меня хочешь?
– Я хочу, чтобы не лез туда, куда тебя не просят.
– Кто не просит? Ты или прокурор? Или вы оба?
– Не важно…
– Тогда закроем этот разговор… Теплицын еще в санчасти, показания давать не может. Да и не добьешься ты от него признания, можешь не сомневаться.
– Поживем – увидим.
– У тебя все?
– Ты меня прогоняешь? – с возмущением отвергаемой женщины спросила Вика.
– Нет, но мне кажется, тебя тяготит мое общество.
– Может, и тяготит! – превозмогая душевную слабость, отрезала она.
Поднялась со своего места и не прощаясь вышла.
В расстроенных чувствах, в обеспокоенных раздумьях Андрей отстраненно постучал карандашом по столу – как будто этим можно было разогнать сгущающиеся над головой тучи. Мало того, что прокурору не нравилась его самодеятельность, он еще имел основания привлечь его к ответственности за злоупотребление служебным положением. И если он не одумается, то этот козырь против него может быть пущен в ход. Тогда можно и в камеру к Парасюку попасть…
