– Это ее личное дело.
– Никто не спорит. Да и не ее я осуждаю.
– А кого?
– Таких, как этот Костя… И таких, как Илья… Ты думаешь, я не понимаю, почему он на твоей тетушке женился? Понимаю… И как ты мог подумать, что я могла влюбиться в такого, как он?..
– Рыбка ищет, где глубже, а человек, где лучше.
– Ты его оправдываешь?
– Даже не пытаюсь.
– Ты не такой… Ты настоящий… Ты не ищешь, где лучше…
– А это как сказать, – усмехнулся Андрей. – Я почему так долго не женился? Искал ту, что лучше всех. И, кажется, нашел…
– Это что, предложение? – спросила Вика сконфуженно, но глаз не опустила – пристально посмотрела на него, с нежной улыбкой.
– Не знаю. Может быть…
– А как же Катя?
– После того, что было, она для меня потеряна…
– А если она ошиблась? Если захочет вернуться?
– Такие ошибки не прощаются.
– Я тебя понимаю… Сама не могу терпеть таких, как она. Любят одних, а живут с теми, у кого деньги…
– Так во все времена было.
– Да, но не со всеми… Я не такая… Деньги для меня не главное…
Вика замолчала, делая вид, что целиком сосредоточена на дороге. И Андрей молчал. Все было ясно без всяких слов. Она любит его, он любит ее. И раз уж ничего не мешает им быть вместе, они обязательно поженятся. И тогда он точно станет самым счастливым человеком – хотя бы потому, что такую жену, как Вика, даже в самых смелых мечтах не найдешь.
Глава двадцать третья
Тюремный прапорщик смотрел на Бориса враждебно, но в каком-то внутреннем замешательстве.
– Что тебе еще надо? – озлобленно, но без агрессивного напора спросил он.
– Да поговорить мне с Кириллом надо. Передал бы ты ему телефончик еще раз, а?
Борис сунул в руку несколько стодолларовых купюр. Прапорщик моментально подобрел, но не расслабился.
– В прошлый раз передал. А вчера он чуть человека не задушил…
Он пересчитал деньги, но в карман класть не спешил. Хочется, но колется.
– Как это чуть не задушил? – изобразил недоумение Борис.
– Да так… В карцере он сидел. Ты ему денег дал, а он мне все отдал. Чтобы я про Илью Теплицына узнал…
– Не знаю такого.
– Зато я знаю. Я и узнал про него, и Кирилла твоего к нему в санчасть спровадил. А он этого Теплицына чуть не задушил…
– Но ведь не задушил.
– Почти задушил.
– Почти не считается, – Борис обращался к себе, а не к собеседнику.
Кирилл Матюшин должен был убить Теплицына, за это ему, вернее, его матери, были обещаны золотые горы. Кирилл повелся, но миссию свою не исполнил… Это провал. Борис почувствовал, как похолодели, а затем и задрожали руки.
– Не знаю, что там считается. Но шум поднялся большой, – сообщил прапорщик. – Этот твой Матюшин маньяком оказался.
– Маньяком?! С чего ты взял?
– Не я это взял. Оперчасть его расколола.
– Допрашивали?
– Да нет, какое там. Его так табуреткой по голове ударили, что чуть не убили. Без сознания он сейчас, в реанимации.
– У вас в тюрьме и реанимация есть?
– Есть. Но такая, что здорового угробить можно. В больницу его свезли, в районную, там откачивать будут… А я его из карцера вытаскивал, в санчасть переводил. На должностное преступление, так сказать, шел, рисковал…
Борис не сразу понял, к чему он завел разговор про карцер. Все стало ясно, когда он увидел, как прапорщик прячет деньги в карман. Кто о чем, а кот о сметане…
– Но преступление ты же совершил, – усмехнулся Борис. – Я не знаю, кто такой Теплицын, но выходит, что из-за тебя его чуть не убили…
– Эй, о чем это ты! – разволновался служивый.
– А о том, что ты меня знать не знаешь. Если вдруг что, меня нет и никогда не было.
– Это само собой.
– Значит, в больнице, говоришь, Матюшин.
– В районной. В реанимации.
– А этот, Теплицын, где?
– В изоляторе, в санчасти. А что?
– Да ничего. Пока ничего…
Теплицына следовало добить, но Борису сейчас было не до того. Сначала надо было с Матюшиным разобраться. Слишком много знает этот кретин, чтобы оставлять его в живых.
* * *
К зданию больницы Лена подъехала на новенькой «десятке». Врачом она была хорошим, от больных нет-нет да перепадало кое-что, но большая часть денег, на которые она взяла машину, досталась ей от Бориса. И она не должна была это забывать.
Он подъехал к больнице раньше, чем она. Ждал ее в машине. Дождался. Но сигналить не стал, позвал голосом. Лена недоуменно и даже возмущенно повела бровью, но в машину к нему села.
– Соскучился? – насмешливо и с сомнением, но в надежде услышать «да» спросила она.
– Очень, – соврал Борис. И в подтверждение своих слов положил руку ей на коленку с явным намерением пустить ее в путешествие вплоть до самого сокровенного места.
– С ума сошел? – она убрала его руку, но без особого рвения.
Чувствовалось, что ей приятны его прикосновения. Но время еще раннее – все мысли о начале рабочего дня: совещание медперсонала, обход больных, все такое прочее. И только потом, когда трудовая активность пойдет на спад, возникнет желание предаться распутству. Борис хорошо знал Лену, знал, когда можно с ней, а когда нет.
– Да вроде того, еще давно, как с тобой познакомился.
– По бабам ты с ума сходишь.
– Только по тебе.
– Когда в больнице лежишь, то по мне… Да и не только. Дашу Парасюк кто обхаживал?
– Ну что ты! Больная женщина! Как можно?
– Больная женщина выздоровела, и ты с ней закрутил. Или нет?
– Нет, конечно.
– Ладно, нет. Знаю, что да…
За Дашу Парасюк Борис получил отдельную «благодарность» от ее мужа. Богдан рассказал милицейским оперативникам и про маньяка в машине, и про груз в багажнике – в ночь, когда погибла Эльвира. А ведь Даше жизнь фактически спасли. И не важно, что Борис впоследствии сам пользовался – и ею, и ее жизнью. Не так, чтобы очень уж часто, но все же.
– И жениться собираешься, – продолжила Лена. – Видела я твою красавицу.
– Собираюсь. Сколько себя помню, столько и собираюсь жениться. Еще со школы – не хочу учиться, хочу жениться.
– Некогда мне с тобой шуточки шутить, – поморщилась она. – Меня работа ждет.
– Да я серьезно. Все жениться собираюсь, да все никак. А уже тридцать лет. Так и до пенсии в бобылях прокукую. Вот если бы ты бросила своего мужа да ко мне ушла, мы бы с тобой быстрехонько сыграли свадебку… Но ты же не хочешь. Ты и мужа любишь, и со мной в охотку…
