– Не знаю. По мне лучше Очепятки.
Егор думал недолго:
– По мне, если честно, тоже... Достала меня вся эта гомодрилья...
– Так в чем же дело?
– Не так все просто. В нашем деле как: вход копейка, выход рубль... А могут и голову с плеч... Но я что-нибудь придумаю.
– Почему Лиза спит с этим, с Никанором?
– Здрасьте! Я что, у нее спрашивал, зачем она с ним спит?
– Ты не понял. Почему она с ним? Кто их познакомил?
– Думаешь, я?.. Да, через меня они познакомились. Ну и что?
– Да так, ничего...
– Ладно, ничего... Достала тебя Лизка, да?.. Да она и меня достала! Дура набитая!
– Зачем тогда спал с ней?
– Это ты правильно сказала, что спал, в прошедшем времени. Больше не сплю... Тошнит от нее... Ну, не то чтобы очень... Хорошо с ней, а потом тошнить начинает... Потом проходит... Но с тобой лучше было, это я тебе точно говорю... Ты для души, а Лизка так, непонятно для чего...
– Зачем ты мне это говоришь?
– Ну, чтобы ты знала, что мне с тобой лучше было, чем с ней...
– Но расстались мы из-за нее.
– Да ладно тебе, из-за нее, – жестко усмехнулся Егор. – Кто я, а кто твой Вил. У него все навороты, а я так себе – ни кола ни двора...
– Это здесь ни при чем! – возмутилась Яна.
– Да ладно, ни при чем... Ты все эти годы как сыр в масле каталась. А я место под солнцем искал, знала бы, сколько всего было... И Лизка место себе под солнцем искала...
– Под боком у Вильяма?
– Ну, может быть... Но это скорее бзик с ее стороны. Не любит она тебя. Я бы сказал, ненавидит...
– Это я знаю и без тебя, – невольно поежившись, сказала Яна.
– Она же тогда ко мне в постель залезла, чтобы тебе отомстить. И к Вилу лезет, чтобы тебе насолить... Ну, может, замуж за него хочет. С ним-то спокойней, чем с Никанором. Никанора убить могут. И ее вместе с ним...
– Пусть убивают.
– Эка ты как! Ненависть у вас, я смотрю, взаимная!
– Я из-за нее ребенка потеряла!.. Твоего ребенка!
– Почему из-за нее?
– Потому что!.. Может, ничего бы не было, если бы схватки позже начались. А все из-за Лизки!.. И гадости она говорила... Не хочу об этом вспоминать...
Яна закрыла руками лицо и горько зарыдала. Ей было жаль и своего умершего ребенка, и себя – жалкую и беззащитную. Весь мир против нее, и во главе этого ополчения стояла коварная Лизка... Пусть убивают ее, плакать она не станет...
Машина остановилась возле какого-то многоэтажного дома. Во дворе темно – ни единого фонарного столба с работающей лампочкой.
– Куда ты меня привез? – спросила Яна.
– К себе домой. Я здесь квартиру снимаю...
– Зачем?
– А зачем тебе в общагу? У меня хорошо, тепло... Выпить есть. Тебе сейчас двадцать капель коньяка не помешают... Вино есть, можно глинтвейн сделать. Или грог с коньяком – после ванной самое то...
– После ванной?
– А как ты думала?.. Пошли!..
Яна могла сопротивляться только морально, но никак не физически. Ее самой хотелось поскорее оказаться в теплой квартире, прочувствовать на себе тепло и заботу мужчины, с которым она когда-то была счастлива...
Квартира была самой обыкновенной, однокомнатной, стандартной планировки. Старые пузырчатые обои на стенах, дешевая мебель, продавленный диван, но телевизор на тумбочке импортный и необыкновенно больших размеров – даже у Вильяма такого не было. И видеомагнитофон под ним.
– Комедию поставить или боевик? – одной рукой обнимая ее за плечи, спросил Егор.
– Ничего... Ненавижу видео...
– Почему?
– Вильям с утра до вечера эту дрянь смотрит. По нескольку раз одно и то же...
– Чем он вообще занимается?
– Ничем. На родительской шее сидит.
– Да? Я думал, он серьезный... С его-то возможностями такие дела можно делать. Я бы на его месте фирму открыл, с выходом на внешний рынок. Отец его до сих пор в министерстве работает?
– Да.
– Тем более... Это я никому не нужный. Разве что Никанору только... Ну да ладно, прорвемся... Я уже привык прорываться...
– Это ты о чем?
– Да обо всем... Я тебя сейчас греть буду...
Он набрал в ванну горячей воды, взбил пену чуть ли не до потолка. Она согревалась в предвкушении мужских ласк, которые не казались ей запретными. Ведь Вильям уже не имел на нее никаких прав... Из ванной она выходила в халате, который приготовил для нее Егор. Большой халат, каждая ниточка, казалось, до предела была насыщена сильной мужской энергетикой.
Потом был горячий грог с коньяком. Но опьянела Яна не от него. Ее пьянило присутствие Егора, близость его такого же разгоряченного тела.
– Я когда узнал, что братва тебя в бане заперла, Никанору хотел в морду дать... Они же могли тебя... Такую... Такую...
– Какую? – закрывая глаза в ожидании чуда, спросила Яна.
– Ты самая лучшая. Твое тело, твои глаза, твои волосы... Никого я так не хотел сильно, как тебя...
И чудо было так близко... Егор уложил ее на диван, осыпая ласками, избавил от халата. Оставалось совсем чуть-чуть, когда она вспомнила ужас отчаяния, который испытала в роддоме. Мало того, что ей сообщили о гибели ребенка, так еще и «утешили»: «Девочка не могла быть здоровой... У нее все тело в язвах... Сросшиеся пальцы на руках...»
– Нет! – вскричала она, вырываясь из объятий Егора.
Вырвалась, села на краешек дивана, обхватив руками крест-накрест свое тело.
Чудо было близко, но оно сорвалось с крючка, как золотая рыбка...
– Что такое?
Егор подался за ней, нежно провел рукой по ее дрожащей спине.
– Ты не знаешь...
– Что я должен знать?
– Наша дочь... Она была неполноценной... Тело в каких-то язвах... Недоразвитая... У нее пальцы на руках были сросшиеся...
– Сочувствую.
– Кому?
– Тебе...
– А себе?
– Ну, и себе, в общем, тоже...
– Ты так и не понял. Нам нельзя вместе. Нам нельзя иметь детей... Они будут такими же неполноценными, понимаешь?
– Успокойся. Зачем нам иметь детей? Это же совсем не обязательно...
Он потянулся к своим брюкам, брошенным на пол, вытащил из специального кармана резиновый кругляшок в упаковке из фольги...
