– Сколько-сколько? – не поверил своим ушам Давид.
Ну, десять-пятнадцать процентов еще куда ни шло. Но сорок?..
– Сколько слышал, – нахмурился мордоворот. – Я не люблю повторять дважды.
– Сорок процентов – это немыслимо. Сейчас никто столько не берет за «крышу».
– А я за других не отвечаю. Я за себя отвечаю… Короче, бабки отстегивать будем, да, нет?
– Я хотел бы знать, кому платить.
– Не вопрос. Кадымские мы.
– Извините, не понял…
– Ну ты, мужик, в натуре, темнота… Кадым – город такой… Только не говори, что никогда не слышал.
– Да вообще-то слышал, – соврал Давид.
Он вынул из кармана чистый платок, промокнул вспотевший лоб.
– И много вас таких, кадымских?
– Ты гонишь, да? – оскорбился браток. – Вместе с нами полдюжины наберется…
Давид едва удержался от смеха.
– Вы хоть кого-нибудь в Москве знаете? – спросил он.
– В смысле?..
– Какой авторитет вас покрывает?
– Какой, на фиг, авторитет, в натуре? Ты чо беса гонишь? Я сам себе авторитет, понял?..
Хрен он с бугра, а не авторитет. Давид едва сдержался, чтобы не сказать это вслух.
– Вы хоть знаете, чья это территория?
– Это наша территория! – с апломбом заявил браток.
– Ошибаетесь, любезный. Здесь Центральная группировка масть держит…
– Ты, короче, волну не гони, да? Ты бабки гони! Для начала двадцать «штук» баксов. А через неделю сорок процентов с прибыли просчитаешь и нам на блюдечке притаранишь. На блюдечке, типа, с голубой каемочкой…
– Хорошо, будут вам деньги. Послезавтра…
Давид тяжко вздохнул.
Деньги этим полудуркам он отдавать не собирался. Это все равно что на воздух их швырнуть.
Но придется выходить на Центральную братву. Проситься под их «крышу». Надо было раньше это сделать. Тогда можно было бы отделаться десятью, ну, пятнадцатью процентами. А сейчас на него наехали. Центральные отобьют наезд, сравняют каких-то кадымских с землей. Но поставят его на двадцать процентов. А то и в долю могут войти…
– Какое послезавтра? – нахмурился браток. – Сегодня, счас. Понял?
– Сейчас у меня нет денег, – устало посмотрел на него Давид. – Приходите послезавтра. Все двадцать пять «штук» отдам…
Он подумал, что браток от радости уписается. Не двадцать «штук», а все двадцать пять. По нынешним временам это огромные деньги.
Но кадымские в ответ свирепо зарычали.
– Ну давайте завтра… – приблизил дату Давид.
Придется сегодня созваниваться с Центральными авторитетами. Как бы те до двадцати процентов «отстег» не довели.
– Завтра? – взревел браток. – Я те покажу завтра!..
Он потянулся к Давиду, сгреб его в медвежьи объятия.
– Это беспредел! – взвыл Алабин.
Но его никто не слушал. Братки уложили его на пол. Ловко связали, сунули в рот кляп, закатали в ковер. И вынесли из кабинета.
Давид надеялся, что путь бандитам преградят вышибалы. Их было пятеро. Все крепкие ребята. Браткам не поздоровится.
Только почему-то никто не преградил им путь. Давида вынесли во двор, сунули в багажник старой «Волги». Машина тронулась с места.
В пути Давид находился часа два, а то и три. И все это время проклинал вышибал, которые не пришли на помощь. И себя за то, что заблаговременно не догадался призвать их к себе.
Он не знал, куда его привезли. Не понимал, куда его несут. Ковер размотали в каком-то затхлом подвале.
– Лежи здесь, сука! – послышался из темноты чей-то голос.
И в живот Давиду врезалась чья-то нога. Он взвыл от боли. И тут же получил носком ботинка в челюсть.
– Заткни свою пасть, мурло! – прохрипел кто-то другой.
Давид затих. Братки ушли.
Снова они появились через час. Давид думал, что из него сейчас начнут вышибать бабки. Но его лишь скрутили по рукам и ногам. В лицо ударил свет мощного фонаря. Кто-то закатал его рукав. Руку поверх локтя перетянул резиновый жгут. В вену вошла игла.
Давиду вдруг стало хорошо-хорошо. Он не сразу понял, что это подействовал наркотик. Когда понял, ему стало страшно. Только ненадолго. Стремительная эйфория накрыла его с головой. Он взлетел высоко-высоко, на седьмое небо блаженства…
* * *
– Его выносили в ковре. Я знаю. Это были бандиты. На рожах у них это выбито…
– Ну что вы кипятитесь, Вадим Анатольевич? Не надо на меня давить… Во-первых, человеческая внешность – обманчивый фактор. Если человек похож на бандита, это вовсе не значит, что он бандит. А во-вторых, кто видел, что в ковре был именно ваш Алабин?..
Дежурный по части искал обходные пути, чтобы увильнуть от заявления, которым Куприянов махал перед его носом.
– Мой Алабин? – взвился Вадим. – Как налоги платить, так он наш, государственный. А как в беду попал, так он государству не нужен…. Мой Алабин… Ну уж нет, это ваш Алабин… В общем так, если вы сейчас же не приступите к поискам моего компаньона, я буду звонить самому министру! Я человек со связями. С большими связями. И это дело так не оставлю!..
Милицейский майор невесело вздохнул. Взял заявление. По исходящему занес в журнал, зарегистрировал.
– Вот так-то! – торжествовал Куприянов. – Теперь вы никуда от меня не денетесь…
А уже на следующий день с ним разговаривал усталый следователь.
– Как получилось, что неустановленные личности беспрепятственно проникли в помещение? – спросил он у Вадима.
– Это вопрос не ко мне. Вопросами службы безопасности занимается лично Алабин…
– А где была в это время его секретарша?
– Вы бы у нее и спросили….
– Кто видел, как Алабина выносили во двор?
– Техничка.
– Только она одна?
– А служебный выход в двух шагах от кабинета Алабина.
– А внутренний двор? Кто-то же должен был обратить внимание на машину, в которой увезли директора?..
– Завпроизводством видела, как ковер укладывают в «Волгу».
– Номера машины? Приметы предполагаемых преступников?..
– Завпроизводством зовут Светланой Васильевной, фамилия Чеснокова… Мне она про номера машины ничего не сказала и преступников описать не смогла. Но вы же следователь, у вас свои подходы к людям. Может, вы и найдете к ней ключик…
Вадиму не терпелось избавиться от следователя. Надоел.
А тот доставал его и на второй, и на третий день. Нудил, нудил, но так ничего не выудил. Номера машины он все-таки узнал, даже смог составить фоторобот предполагаемых преступников. А дальше тупик.
