Крякин ерзал в ожидании на заднем сиденье, но Варвара Карловна села на переднее кресло.
– Трогай!
Артем едва удержался от искушения тронуть ее за красивую округлую коленку.
– Куда едем? – спросила она.
– Да есть одно место. Там на одной половине шумят, на другой более-менее, поговорить можно…
– О чем говорить будем?
– Ну, не знаю, как пойдет…
– А как идет? Как дело ваше продвигается? Ремонт в кабинете делаешь, хорошо, а что с Финковским?
– Так на прослушке он, вы же знаете. Правда, ничего такого. То про лес, то про дрова, а про Светлову – ни слова. И про Сирену ни-ни… Это меня и настораживает. Она пропала, а ему и дела нет. И про ее рестораны ничего, ни с кем… Может, опасается, что его прослушать могут. Может, у него другой телефон, для сообщников… Или для компаньонов, если он проект с Сиреной двигает…
– Темный лес.
– Вот я и говорю, где лес, там и дрова. Только щепок не видно. Не разлетелись они, когда лес рубили. Одна только зацепка – Викентий Арнольдович. Но есть ли связь между ним и Финковским?
– Ориентировки на этого типа по всему городу разошлись, лично узнавала. Но пока ничего…
– Я с соседкой Светловой разговаривал, – сказал Артем, нарочно повысив голос, чтобы Крякин заметил это. – С некой Раисой Григорьевной… Показывал ей фотографию Петра Федоровича… Пардон, Викентия Арнольдовича. Не видела она такого… И еще я с Тарыгиным договорился, если он у него вдруг появится, мне позвонят.
– А зачем ему там появляться? Чтобы новый диск принести?
– Всяко-разно…
– Я о Светловой статью читал, в «Цветной газете», – заговорил Крякин. – Пишут, что Маша Светлова умерла, чтобы воскресла Сирена…
– Пишут, – кивнула Варвара Карловна. – Только как-то вяло пишут. Потому что подпитки нет. Тарыгин сболтнул, кто-то клюнул, а новых поводов нет: пиар-менеджеры Светловой-Сирены молчат. А может, и нет их как таковых. Может, здесь и впрямь уголовщинкой попахивает… Что там насчет машины Светловой?
– У нее дом с подземной парковкой, – сказал Артем. – Я узнавал, у нее там свое машино-место. Нет «Мерседеса». Давно уже нет, с весны…
– Боюсь, что я недостаточно серьезно отнеслась к этому делу, – с легкой досадой сказала Вештель. – Даже если это пиар, все равно нечисто. Уголовное дело нужно возбуждать, по факту исчезновения. И квартиру ее надо бы осмотреть, может, там что-то интересное найдем… Да, как насчет ее поклонников? Ты собирался к ней в ящик заглянуть…
– Заглянул, – кивнул Артем.
– И что?
– Да ничего особенного. За исключением… Мужик один ей постоянно пишет. Я не знаю, интернетовский это ник или он только к ней под этим именем стучится… В общем, он себя Обожателем зовет. Ваш Обожатель…
– Агрессивный?
– Нет… Стихи пишет. Я бы сказал, сопли мажет. «Свет моих очей…» Я хоть и не поэт, и то знаю, что за такие штампы в приличном литературном обществе убивают… Но вся эта мазня с душой, даже я это почувствовал, хоть и не женщина…
– Дашь почитать?
– Если с ноутбука, то хоть сейчас.
– Не надо сейчас, потом… Он ей не угрожал?
– Нет. Только объяснения в любви. И тоска. Мечта-то у него несбыточная. Маша Светлова ему не отвечала, и это его жутко расстраивало, хотя он сообщал ей, что готов с этим смириться…
– Готов? Значит, еще не смирился… Когда последнее сообщение поступило?
– Восемнадцатого мая сего года.
– А двадцать четвертого она исчезла…
– Я тоже обратил на это внимание, – кивнул Артем. – Но в письме Обожателя не было угроз или хотя бы предостережений. Все как обычно… Если бы он готовил похищение, он бы, наверное, выразил надежду на новую встречу.
– Неделя – это много. За неделю можно подготовить похищение… Хотя и не факт… – щелкнула пальцами Варвара Карловна.
– Не факт. Но меня настораживает, что после восемнадцатого мая сообщений больше не было…
– А с какой периодичностью они поступали?
– Раз в неделю как минимум.
– Надо же, – в ее голосе угадывались завистливые нотки. – Раз в неделю, и в стихах…
– Подумаешь! – брюзгливо-пренебрежительным тоном отозвался Крякин. – Я могу хоть каждый день!
– В мою честь? – просветлела Варвара Карловна.
– Да запросто!
– А сможешь?
– Крякин слов на ветер не бросает!
– Заметьте, это первая фраза его первого перла в вашу честь! – засмеялся Артем. – И начинается она с собственного прославления!
– Гончар! Может, хватит?
– Крякин слов на ветер не бросает! Гончар, может, хватит!.. Если в ямбах, не складно выходит. Может, попробуешь хип-хоп? – спросил Артем и вслух с выражением положил две первые фразы на рэперский речитатив. – Вроде ничего «телега» выходит… Только где слова о любви, а, Петр Федорович?
– Еще не вечер, – пряча в губах смешинку, серьезным тоном сказала Варвара Карловна. – И слова будут. И любовь… Не торопи события, Гончар.
– Да нет, уже вечер… Это я к тому, что мы приехали.
Артем остановил машину напротив парадного входа в клуб с неоновой вывеской на козырьке.
– «Вечер встреч», – прочитала она. – Что это за название такое?
– Я же говорю, что уже вечер. Поверьте, Варвара Карловна, в этом названии нет ничего криминального. И в начинке тоже. Обычный клуб, где можно спокойно отдохнуть. Даже стихи со сцены почитать, ну, если народ поймет… Вы как, сами с Петром Федоровичем? Или вам гид нужен?
– Лучше с гидом, – улыбнулась она.
– Только я не долго, а то мне домой надо… Пойдем?
В час ночи публика больше продвигалась на выход, нежели на вход. Охранник в дверях бесцеремонно скучал, позевывая во весь рот. Увидев гостей, посторонился, но все же царапнул их лица цепким всезамечающим взглядом.
– Не напрягайся, дружище, – подмигнул ему Артем. – Все хорошо…
Он любил бесшабашно-веселую атмосферу ночных клубов, парил в этих феерических высотах с легкостью ширококрылой птицы. Ему совсем не обязательно было входить в роль, чтобы изображать непринужденность, уверенность и раскованность манер. Он не казался, он был своим человеком на этом празднике ночной жизни. Поэтому охранник и подмигнул ему в ответ.
В холле они беспрепятственно прошли сквозь рамку металлоискателя, в зале им навстречу вышла белокурая официантка с усталой улыбкой и дежурной радостью в глазах. Артем сделал движение – со стороны могло показаться, будто он крепко обнял девушку за талию, хотя на самом деле он к ней даже не прикоснулся. «Вечер встреч» не входил в число тех клубов, где телесный контакт с персоналом оговаривался особой страницей в прейскуранте. Здесь просто считалось дурным тоном лапать официанток, хотя и не возбранялось делать им комплименты. А чаевые поощрялись.
