Сегодня же он расскажет обо всем Стелле, покается перед ней. Характер у нее твердый, но добрый. А еще она любит его. И на предательство она не способна. В общем, она поймет его и простит. И если ему суждено оказаться за решеткой, она будет ждать его. И дождется. Все у них будет хорошо, просто замечательно…
Мысли о счастливом будущем согрели его душу и утяжелили веки. Серега и не заметил, как погрузился в сон.
2
Проснулся Серега от какого-то внутреннего толчка. Он еще не протер глаза, а уже стоит на ногах, тело готово к броску. Что с ним происходит, он понял, когда открылась дверь и в комнату ввалились менты.
Он метнулся к балконной двери. Но открыть ее не успел. Менты навалились на него всем скопом, сбили с ног, прижали к полу. На руках защелкнулись стальные браслеты. Они больно врезались в кожу. Но страшней всего было воздействие на психику. Сергей явственно осознал, что с этой минуты он арестант и о свободе можно только мечтать.
Его поставили на ноги. Изогнули буквой «г» и повели на выход. Он не мог на прощание заглянуть Стелле в глаза. Он видел только ее ноги.
– Ты меня жди! – крикнул он у порога.
– Ждут тебя, ждут! – ехидно засмеялся мент.
И чтобы унизить его перед любимой девушкой, дал ему пинка под зад. Если бы Серега мог дотянуться до него зубами, он бы без раздумий перегрыз ему глотку.
Серегу вывели во двор, затолкали в зарешеченный отсек желто-синего «уазика» и повезли в отделение.
Теперь он мог немного расслабиться и прикинуть, по чьей наводке его закоцали менты. Ответ всплыл на поверхность без особого умственного напряжения.
Во всем виноват Хлопчик. Но прежде всего нужно было винить себя самого. Догадывался же он, что Хлопчика повязали. А вот не подумал о том, что Хлопчик знает про его амуры со Стеллой. К тому же он знал, где она живет. Отсюда и наводка…
Серегу отвезли в отделение милиции, швырнули в камеру КПЗ. Дощатые, темные от времени нары в два этажа, окошечко, затянутое многослойной дырчатой жестью, пыльная лампочка под мрачными сводами, чугунный унитаз с протекающим бачком.
Сереге уже приходилось сиживать в таких казематах. Но раньше он имел дело с ментами по мелочовке. И больше суток его в кутузке не держали. А тут кража в крупных размерах. И после этой камеры его ждет хата в следственном изоляторе. А дальше самый гуманный в мире суд и этап на зону. И «столыпинский» вагон будет, и лютый караул, и морозные лагерные бараки, и сибирский лесоповал. Романтика? Серега бы так не сказал…
В камере он был один. Восемнадцать лет ему исполняется только через три месяца. А кроме него, видимо, в КПЗ больше нет несовершеннолетних.
Шорох не скрывал, что в тюрьме больше дерьмом намазано, чем медом. Но он же учил, что нельзя отчаиваться. Попал за решетку – думай не о том, как выпорхнуть на свободу, а о том, как получше устроиться на новом месте. В тюрьме живут люди, говорил он. И если ты тоже хочешь быть человеком, веди себя правильно, не дай поймать себя на западло.
Сереге рано было думать об арестантских мульках и подвохах. Некому было здесь кидать его и разводить. А вот о быте своем подумать стоило. Ему страшно хотелось курить. А сигарет у него нет и не предвидится.
Зэковский опыт у него на нуле. Но, хвала Шороху, он вооружен знаниями. Это на первый взгляд кажется, что в камере нечем поживиться. На самом деле есть тайнички, где можно найти чинарик и спичку-серку.
Серега взялся за поиски «сокровищ». Одно это занятие успокаивало. А когда он нашел слегка начатую сигарету и смог зажечь ее, на душе совсем отлегло.
В конце концов, он сам виноват, что оказался в этих мрачных застенках. Говорила ему мама – не воруй. Не послушался. Теперь вот будет отвечать за свою тупость.
Ничего, он отмотает срок и на свободу выйдет с чистой совестью. Стелла обязательно дождется его. Они поженятся, и все такое… Короче, все будет зашибись.
Он окончательно успокоился. Привел в чувство и себя, и надзирателя. Задиристо вытребовал у него подушку и одеяло. И еще отругал его за то, что вечерняя каша была холодная и даже не пахла маслом. А чего бояться вертухаев? Пусть он арестант, но у него есть гражданские права. И он должен уметь их отстаивать. Вертух, он ведь тоже человек подневольный. У него есть начальники, он может попасть под раздачу какой-нибудь проверочной комиссии. Тем более что ну очень родная коммунистическая партия взяла курс на перестройку. Теперь перестраивать будет всех и вся… А может, в связи с этой перестройкой и амнистию объявят.
Серега утешал себя как мог. И даже сумел поймать волну хорошего настроения. С тем и уснул…
Через день его запихнули в «воронок» и повезли в прокуратуру. Там его ждал следователь с вытянутым, как у щуки, лицом. И глаза у него щучьи. Взгляд холодный, скользкий.
Следак зачитал текст обвинительного постановления. Так и есть, на него вешали попытку похищения автомобиля «ВАЗ-2106».
– Да нет, товарищ следователь, вы что-то путаете. Не мог я угнать машину. – Серега удивленно вытаращился на мента.
Хлопчик его сдал, поэтому у него просто не могло быть шансов на спасение. Но первая заповедь арестанта гласила, что нельзя признавать свою вину. Во всяком случае, до тех пор, пока тебя не взяли за задницу мертвой хваткой.
– Во-первых, я вам не товарищ. А во-вторых, никто и не говорит, что вы угнали машину, – скупо усмехнулся следак. – Вам помешал наряд патрульно-постовой службы.
– Да нет, не было ничего. Я дома в это время был…
– В какое время? – тут же поймал его на слове следак.
– Ну, когда машину угоняли.
– А вы откуда знаете, когда и какая машина угонялась?
– А-а, так вы говорили, – поплыл Серега.
– Ничего я не говорил… В общем, так, Кирсанов, не буду я себе и тебе голову морочить. Ни к чему это. Доказательства твоей вины налицо. Поэтому давай не будем ваньку валять. Ты пишешь чистосердечное признание, мы оформляем дело и отправляем его в суд. Ты получаешь свои законные три года, отправляешься на общий режим, а там, глядишь, амнистия или условно-досрочное освобождение. Вернешься домой, начнешь новую жизнь… Ты же хочешь начать новую жизнь?
– Вообще-то меня моя жизнь устраивала, – пожал плечами Серега.
– Неужели тебе нравилось воровать? – нешуточно удивился следователь.
– Да не воровал я никогда… Разве что у отца один раз червонец стибрил. Он мне так тогда всыпал…
– Да, Сергей Александрович, не теряетесь вы, – покачал головой мент. – Только не получается у вас на дурака играть. Глазки у вас бегают… А вот у меня взгляд твердый. Знаете почему? Потому что есть у меня доказательства вашей вины… Курточка-то ваша на экспертизе побывала.
– При чем здесь курточка? – похолодел Серега.
– Да при том, что вы в этой курточке от милицейского патруля удирали. И имели неосторожность за проволоку зацепиться. Патрульные милиционеры обрывок вашей куртки нашли, нам передали, а мы его к делу приобщили… Ну так что, Кирсанов, будешь дальше дурака валять?
