— Лох на то и лох…
— Мне тут шепнули, что на зоне ты в «деловых» числился. Далеко пошел. Нравится мне это. И сам ты мне нравишься. Может, когда и сменишь меня… Ну да ладно, не о том сегодня базар. Тебе оттянуться надо, водочки попить, с девками поразлагаться. Сейчас телок нам с тобой подгонят. Или ты нет?
— Яда…
— Вот и ладненько… Кстати, о телках. Смутные времена наступили. Соловей у нас тут какой-то объявился. Не слыхал?
— Нет.
— Не уважает он нашу братву. На сосок лапу наложил. Теперь ему сутики отстегивают. Двоих наших шмальнул…
— На нож его…
— Его еще выпасти надо. Шифруется он крепко. Скользкий, падла, не ухватишь…
— Ничего, достанем…
— Кто он, этот Соловей, никто не ведает. Крутая у него банда. Десятка два «пехоты» наберется. И все подкованы. Инкассаторов крошит, банки чистит, людей почем зря мочит. Беспредел полный… Легавых он достал. Мне тут из «конторы» стукнули, что бригада ментовская из Москвы катит. «Важняки». Так что мы, братан, на пороге грандиозного шухера. Менты, сто пудов, хипиш в городе поднимут. Так что вестись надо, как бы под раздачу не попасть…
— Хотел бы я побазарить с этим Соловьем… Ну чо, разлагаться будем?
— Базара нет. — Цирюльник подал халдею знак, и через пару минут в кабинет впорхнули две «ночные бабочки» в коротких донельзя юбках.
Женя ощутил толчок в паху. И тут же забыл о каком-то там Соловье.
* * *
— Ну, что, Евгений Иванович, получается у вас довольно-таки неплохо. Ваша скрипка звучит…
От его игры дирижер оркестра в восторг не пришел. Но и разочарования его лицо не выражало.
— Сегодня Мунирова не будет. Сыграете за него…
А играть на концерте Жене как раз и не хотелось. Он-то и репетицию с трудом выдержал. Хорошо они вчера с Цирюльником копоти дали. Крепко набрались, а потом разошлись, каждый со своей девкой. И такая карусель потом началась. До утра терзала его помешанная на сексе проститутка. Оттянулся он на полную катушку, но и спать после этого хотелось до одурения.
Но на внешнем виде его состояние никак не отразилось. Все такой же чистый, аккуратный, ни единой морщинки на брюках. И на лице нет следов вчерашней гулянки. Свеженький как огурчик, это как раз про него.
Вчера что-то напутали. Не для военных курсантов концерт, а для работников милиции в порядке плановых культурно-массовых мероприятий. Но об этом Женя узнал только сейчас, когда в казенном фраке занял место за своей партитурой Он кинул взгляд в зал и увидел серые ментовские мундиры. Это были его враги.
Дирижер взмахнул палочкой, и концерт начался. Женя не играл. Он только вид делал, что водит смычком по струнам. Его партия отсутствовала, поэтому в оркестре возник разнобой. Но менты этого, конечно, не заметили. Для них музыка все одно что для слона гитара.
Но дирижер этого не заметить не мог.
— Что вы себе позволяете, молодой человек? — набросился он на него после концерта. — Я вынужден буду поставить вопрос…
Но Женя договорить ему не дал.
— Я бы не советовал вам ставить вопрос, — спокойно сказал он. Его взгляд налился тяжелой магической силой. — А то не ровен час недоразумение может выйти… Я одиннадцать лет отсидел. За убийство. Вот и подумайте…
И он ушел, оставив дирижера с разинутым ртом.
* * *
— И все равно он будет уволен, — пробормотал дирижер, когда Женя скрылся из виду.
— Может, дадите ему шанс? — Никита подошел к нему незаметно.
Он видел со стороны, как тот разговаривал с Жекой. Разговор явно был не из приятных.
— Не понял, — разворачиваясь к нему, сказал музыкант.
Никита не ходил в форме. Всегда только в штатском. Поэтому пришлось показать свои корочки.
— Капитан милиции Горбунов. Уголовный розыск…
— Так вы за этим? — На лице дирижера появилось некое подобие злорадной улыбки.
— Нет, он чист перед законом…
— Но он же сидел. Он сам мне об этом сказал…
— Верно, сидел. Но он искупил свою вину. А сейчас видите, к нормальной жизни решил вернуться. Он еще не совсем потерян для общества. У вас с ним, как я понял, конфликт вышел?
— Да так, ерунда…
— Вот видите… Дайте ему шанс…
— Ну, если так наша милиция рассуждает, тогда ладно. В принципе я ничего против Евгения Ивановича не имею…
И дирижер поспешил откланяться.
Никите также не хотелось продолжения этого разговора. На концерт в филармонию он не пришел бы никогда, даже под расстрелом. Пусть замполит туда сам ходит, организатор хренов. Просто ему очень хотелось спать. Две бессонные ночи подряд давали о себе знать. А на концерте можно вздремнуть. И он воспользовался этой возможностью. А когда концерт закончился, он увидел Жеку. Сначала он не поверил своим глазам. Вор, одиннадцать лет отсидевший за убийство. В зоне он был причислен к так называемой отрицаловке. «Черная масть» — как мент, он просто не мог не знать, что это такое. И играет на скрипке в оркестре…
Никита был удивлен, когда одиннадцать лет назад узнал правду о Жеке. Отличник, спортсмен, послушный сын. И вдруг на тебе, вор-карманник. И на убийство из мести пошел с завидным хладнокровием. Да, он не был паинькой. И крепкий был необычайно, и. в драку без боязни кидался. Стойко держался, когда сходились стенка на стенку. Но ведь и он, Никита, не был ангелочком. Хулиганом был отъявленным. Не Жеке, а ему прочили тюрьму. А он ментом стал. Старший оперуполномоченный уголовного розыска. И на хорошем счету значится.
Жеку он уважал. Всего год они были знакомы, но дружили они с ним крепко. Мало того, он всегда относился к нему как к брату.
После разговора с дирижером Никита отправился искать Жеку. Подловил он его на выходе из костюмерной. Жека снял с себя фрак и надел жилетку и пиджак. Жара на улице, а он в костюме. Как был франтом, так и остался.
— Ну, здоров, Жека! — поприветствовал он его, заходя к нему со спины.
— А-а, — протянул Жека, оборачиваясь к нему. — Это ты…
Он ничуть не удивился. Как будто ожидал его здесь увидеть.
— Узнал?
— Здоров, Никита, — скупо улыбнулся он. Но руки не протянул. — Я еще тебя не видел, но уже понял, что сзади мент. Только менты так подкрадываются…
В его голосе сквозило презрение. В глазах стоял холод.
— Да, я мент. Старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан милиции Горбунов, — переходя на официальный тон, представился он по всей форме.
Он уже понял, что разговора не получится. Жека не жалует ментов. Что ж, он не жалует воров.
Нужно было бы с ним повежливее быть. Все-таки друг юности, кентовались с ним вместе когда-то. Да и с ментами ссориться ему смысла нет. Ведь он вроде как на путь исправления встал. Но, увы, впитавшаяся в кровь неприязнь к мусорам не позволяла сделать ему шаг навстречу. А ведь Никита не арестовывать его пришел. Руку ему, как старому другу, протянул, пожать хотел.
