Но напрасно думал Колода, что ушел от ответственности. Одной прекрасной темной ночью его взяли по подозрению в убийстве. Но он как будто этого и ждал.
Крутили его и так и эдак, но на выходе — никакого результата. Ничего не знаю, ничего не ведаю. Как заведенный твердит одно и то же. Улик против него выше крыши, но все они косвенные, вполне съедобные для хорошего адвоката. Два года сидел он под следствием. Но так ничего и не добились.
Суд над ним состоялся в августе 1988 года. Адвокаты его напоминали бойцовских петухов — они неудержимо рвались в бой. И победили. Вина Геннадия Колодина была доказана только в одном — в сводничестве. Его приговорили к двум годам лишения свободы. Но засчитали срок содержания под следствием. И освободили из-под стражи прямо в здании суда. В столкновении с грозной карающей машиной правосудия он вышел победителем.
Далеко выдвинулся он с тех пор…
* * *
Николай Геннадьевич Оверцев умирал в городской больнице от рака желудка. Помочь ему уже было ничем нельзя. Оставалось только выслушать его последнюю волю.
Из личной собственности у Цирюльника был только скромный одноэтажный дом и «Жигули» седьмой модели. Все это он завещал своей сожительнице. Но об этом сейчас он как-то и не думал.
Сейчас его больше беспокоили город и область, за которыми он «смотрел».
С конца восьмидесятых Тригорск захлестнула волна организованной преступности. Банды стали расти как на дрожжах. И блатари сбивались в группы, и спортсмены там всякие, параши не нюхавшие. В последнее время в соседней области даже появилась банда, состоящая из бывших спецназовцев. Рэкет, наркотики, торговля оружием, девочки — все это было и раньше, но в гораздо меньших размерах. Сейчас преступный бизнес принял невиданный размах. Цирюльник в этом ничего плохого для себя не видел. Тех, кто поначалу творил беспредел, поставили на понятия. Кто шел против воровской воли, пускали под нож. И разумеется, все бандиты отстегивали в «общак». За этим Цирюльник следил строго.
До начала девяносто второго года ему удавалось удерживать ситуацию под контролем. Он «разводил» враждующих бандитов, улаживал конфликты, разрешал спорные вопросы, словом, вершил в городе воровской суд. А потом страшная болезнь оторвала его от дел. Медведь, которого он оставил вместо себя, с делом не справлялся. Авторитета не хватало, да и умишком бог обделил. И, как итог, назрела большая «междоусобная война» за передел территорий и сфер влияния. А этого не должно было случиться…
В отдельной палате, где лежал Цирюльник, собрались воровские авторитеты, среди них и Медведь. Они собрались выслушать последнюю волю старого законного вора.
— Скрипач на днях откидывается, — превозмогая нестерпимую боль, сказал Цирюльник. — Его короновали, теперь он за вора… Ты, Медведь, сдашь ему кассу.
Скрипач теперь будет вершить в Тригорске суд… Он сможет…
Он сказал совсем немного. Но этого вполне хватило для того, чтобы воры крепко вбили себе в голову, кто отныне в городе на правах «смотрящего». И даже Медведь смирился с необходимостью ходить не под Цирюльником, а под вором в законе Скрипачом.
* * *
Колода обожал финские сауны. Смолоду, можно сказать, полюбил их. Но раньше он прислуживал в банях, ублажал начальство, подавал девочек подпольным миллионерам. Теперь роскошная с огромным бассейном и просторными номерами сауна была в его личной собственности.
Многие мафиози устраивают нечто вроде штаб-квартир в ресторанах, в офисах подставных фирм. Гена же основную часть своего времени проводил здесь, в кабинете необъятных размеров, отделанном под султанский гарем. Ковры, золотые статуэтки, мраморные колонны, гобелены на стенах, приятная восточная музыка, запах кальяна. Сам он возлежал на подушках, его наготу скрывала только простыня.
В любое время, когда захочется, он мог встать, сходить прогреть кости в сухом жару сауны, нырнуть в бассейн, проплыть тридцать метров.
В этом кабинете он принимал «бригадиров», решал важные вопросы, давал указания. Сюда стекалась вся информация о делах его банды. Отсюда исходила смертельная угроза для его конкурентов.
А по вечерам иногда бригадиры и звеньевые приходили сюда, чтобы отдохнуть, расслабиться. И тогда начинались оргии, любимое его развлечение. Но и по ночам решались деловые вопросы. Вот, как, например, этот.
Маша Кислова была редкостной красоты жемчужиной в его ожерелье элитных проституток, которые приносили ему большую прибыль. Она являла собой образец совершенства. В ней не было изъяна. Ее редкостной красоты лицо достойно было обложек самых престижных забугорных журналов. А фигурка у нее вообще блеск. Клаудия Шиффер по сравнению с ней жалкое зрелище. Но фотомоделью Маша не стала. Она стала жрицей любви. Проститутка экстра-класса. Она обслуживала по высшему разряду — только одна ночь с ней оценивалась в полторы тысячи долларов. И клиенты, в основном из «новых русских», с готовностью выкладывали такие деньги. Мало того, к Маше записывались в очередь. Она загружена была работой на два месяца вперед. Для Гены она была бесценной «дойной коровой».
Но Маша влюбилась. В обыкновенного парня без машины и денег. И теперь она хотела отвязаться от Гены.
Она стояла перед ним в мини-бикини, подчеркивавшем соблазнительные формы ее совершенного тела. От ее лица невозможно было оторвать взгляд. И она хочет от него уйти?
— Влюбилась, говоришь? — хищно сощурил взгляд Колода.
— Да, — робко ответила она.
— Уйти хочешь…
— Надоело мне все это… Нормальной жизни хочу…
— Нормальной жизни?.. Да ты передком своим почти штуку баксов за день зарабатываешь… Разве это не нормальная жизнь?
— Нет…
— А если я порежу твоего хоря?
— Ты не посмеешь… — На этот раз она глянула на него с вызовом.
Не посмеет… Он не посмеет?.. Гене даже стало смешно.
— Хорошо, я отпущу тебя…
Он заметил, как удивленно посмотрели на него Лосось и Крынка, его бригадиры. Не понял его и Бекас, один из звеньевых.
— Правда? — расцвела красавица.
От этого она стала еще краше. Нет, Гена не мог ее потерять.
— Но с тебя откупной…
— Сколько?
— Для начала минет…
Он скинул с себя простыню и выставил напоказ свой болт. Маша не растерялась, подошла к нему, встала на колени и привычно включилась в работу. Это было что-то…
— Все? — сглотнув, спросила она.
— Нет, не все, — снова закрываясь простыней, сказал он. — Ты еще на «вертолете» без трусов не полетала…
«Групповуха» с раскладом одна к трем. И Маша должна была принять в ней участие. И хотя она не обслуживала своих клиентов по такой программе, пришлось дать согласие. Свобода стоила дороже.
Гена многозначительно глянул на Мотыля, Атлета и Коляна. Те понятливо закивали и подошли к Маше. Она покорно подчинилась их воле.
