– Я не виноват, что так вышло. Калиткин обратился в прокуратуру, ко мне приходил следователь, рекомендовал признать его заявление незаконным. А я уже начал хлопотать за вашего человека. Но Панфилов все переиграл. Так что я не знаю, что делать…
– Ты не знаешь, а я знаю. Пробивай нашего человека, а про Калиткина забудь… – хищно сощурился вор.
Калиткин такое же фуфло, как Бахметьев. Даже смешно относиться к ним обоим всерьез. А вот Панфилов – орешек крепкий. Он-то, конечно, понимает, кто бросил ему вызов. Но нет, не хочет отступать. Не хочет, придется заставить…
Воронец прогнал Бахметьева и призвал к себе верного Хлыста. Пора было переходить от предупреждений к наказанию.
* * *
Сколько помнил себя Гарик Смола, столько и состоял он в братстве честных арестантов. Сначала это была игра. Жестокая, порой кровавая, но игра. С малолетства он бредил воровской идеей, с детства вращался в компании приблатненной шпаны, в двенадцать попал в интернат для трудновоспитуемых, затем тюрьма, зона… Тридцать лет, из них пятнадцать за решеткой.
Тюрьма – дом родной. Свобода – лишь короткий передых перед новым этапом. Гарик нисколько не боялся попасть за решетку – там все родные, там жизнь. Поэтому его не смущало полученное задание. На зоне он был «гладиатором» – исполнителем воровской воли. И здесь, на свободе, он занимается тем же. Сам Воронец его озадачил. И если он справится с порученным делом, то прибавит в авторитете. Лишь бы справиться…
Еще вчера на пару с Купцом он расклеил по дому объявления – так, мол, и так, в связи с началом отопительного сезона будет производиться плановый обход силами слесарей из домоуправления. А сегодня он надел рабочую робу, прихватил с собой деревянный ящик, в котором сейчас дымилась кружка с битумом. С пылу с жару…
Гарик надвинул кепку на глаза и нажал на клавишу звонка. Дверь открылась, и он увидел рожу заказанного клиента. Но на всякий случай он спросил:
– Калиткин Егор Давыдович?
– Да. Только не Давыдович, а Демьянович…
– Так, сейчас исправим…
Гарик осторожно сунул руку в ящик, плавно вытащил оттуда полную кружку и четким, отточенным движением выплеснул из нее раскаленную жидкость. Прямо терпиле в лицо.
Хотелось заткнуть уши, чтобы не оглохнуть от дикого вопля. Но Гарик не испытывал жалости к врагу могущественного воровского клана. Он привел приговор в исполнение. Осталось только как можно скорее убраться с места преступления… Хоть и не страшно возвращаться в тюрьму, но на свободе жить веселей.
* * *
Нервная дрожь колотила изнутри. На лбу выступила испарина. Душу холодил страх. Но все же Глебу Васильевичу удавалось держать себя в руках. Во всяком случае, не похоже, что Стас Печник видит в нем паникера. И разговаривает с ним почтительно, как с уважаемым боссом.
– Калиткина Воронец покалечил, – сказал он.
– Больше некому, – кивнул Панфилов. – Воронцу нужно было вывести его из игры, он его и вывел…
Калиткин сейчас в больнице. Раскаленная жидкость выжгла ему глаза, обезобразила лицо. И еще неизвестно, выживет ли Егор Демьянович… А если выживет, то все равно не сможет занять директорское кресло.
– Теперь он своего человека толкать будет, – предположил Панфилов.
– Само собой… Но у вас же больше возможностей протащить своего человека?
– Возможности-то есть… – глубоко задумался Панфилов.
Конечно же, он возьмется протащить на комбинат своего человека, тем более что кандидатура есть. Но где гарантия, что Воронец не натравит на него своих псов?.. Где гарантия, что воры не сварят чашечку битума для самого Глеба Васильевича?.. Кипящая жижа – в лицо, в глаза… Сумасшедшая боль… Жизнь превращается в ад… Панфилов был уже близок к тому, чтобы уступить ворам свой комбинат. Но его остановил Печник.
– Вот и занимайтесь этим делом, – сказал Стас. – А я займусь Воронцом… Поверьте, не так страшен черт, как его малюют… С ребятами я поговорил, они согласны… За помповики спасибо, за тачки тоже. Но еще бы тысяч двадцать. Одну проблемку нужно решить…
– Что за проблема?
– Да я бы не хотел вам об этом говорить. А то получится, что вы соучастник… Нет, не стану говорить. Вы сами по себе, мы сами по себе… А то, если вас вместе с нами заметут, кто нас из тюрьмы вытягивать будет? – вроде бы в шутку сказал, но в то же время всерьез: пристально и внятно посмотрел на своего босса Печник.
– Ну если вдруг что, за мной не заржавеет. Все сделаю, чтобы вас вытащить, любые деньги…
Разумеется, он пойдет на все, чтобы вырвать своих людей из цепких ментовских лап. Надо будет, и побег организует… Как бы ни пытался выгородить его Стас, все равно Панфилов будет привлечен к ответственности как организатор банды…
– Да вы не волнуйтесь, Глеб Васильевич, все будет путем, – ободряюще улыбнулся Печник. – Никаких залетов, я вам обещаю…
Панфилов верил Стасу. И если тот дает обещание, значит, на самом деле все будет о'кей…
Печник брался за большое дело. Ни много ни мало устранить самого Воронца… Как он это будет делать, Глеб Васильевич не вникал. Он был бы рад, чтобы предстоящее дело вообще прошло без его участия, даже косвенного… Но, увы, такой вариант не проходит. Именно он нацеливает Стаса на преступление. И в случае провала он будет отвечать не только перед социалистическим, но и перед воровским законом…
После разговора с Печником Глеб Васильевич долго приходил в себя. В голове шум, в ногах слабость, руки как будто чужие. Но вот его отпустило. На душе полегчало, но внизу живота образовался вдруг огнедышащий вулкан. Организм требовал разрядки.
Глеб Васильевич позвонил Эллочке, сообщил, что едет к ней. Примерно через час он жал на клавишу звонка в дверях ее квартиры.
Не зря он заранее предупредил ее о своем визите. Эллочка как надо подготовилась к встрече с ним. Шелковый халатик распахнулся от одного прикосновения. Под халатиком черный шелковый корсет с подвязками, чулки. И больше ничего… Все хорошо, только вот сама Эллочка, как неживая. Вроде бы и на боевой взвод встала, но в лице ни кровинки, в глазах какая-то подавленность. Может, случилось что?..
Да, наверное, что-то случилось. Но Глеб Васильевич сейчас ничего не хотел выяснять. Сначала он должен разрядиться, затем уже можно и жилетку для слез подставить…
Он с ходу прислонил любовницу к стене. Немного возни, и вот он уже внутри ее. Но там тернии. Эллочка не готова… Зато у него все горит. Он пер вперед, как бешеный паровоз по кривым рельсам. Котел раскалился докрасна, давление пара превысило все допустимые нормы… И вот он – взрывной момент! Котел с воем разлетается на мелкие куски, пар вырывается в атмосферу, колеса проваливаются в какую-то болотную жижу…
Глеб Васильевич отстранился от Эллочки, привел одежду в порядок. В эйфории полученного удовольствия вошел в гостиную, чтобы опуститься в свое любимое кресло. Но тут с ужасом заметил, что кресло занято. В нем, как на троне, восседал немолодой мужчина с жестким и властным выражением лица. Ястребиный взгляд, тонкие губы кривит хищная ухмылка… Да это же Воронец. Вор в законе, теневой хозяин города… Рядом с ним стоял крепкого сложения парень в кожаной куртке. Уголовная рожа…
