– Это с ним Элеонора вам изменила?
– Да.
– И с ним в Омск уехала?
– Да.
– Он что, уголовник?
– Почему уголовник? Я же говорю, студент…
– Значит, человек в общем-то положительный. Тогда почему Элеонора не сообщила родителям, что уезжает жить к Андрею?
– Ну я не знаю…
– А откуда кровь в квартире Элеоноры, вы знаете? – тем же безмятежным тоном спросил лейтенант.
Панфилова как молотком по голове шарахнули.
– Кровь?!. Там не должно быть крови…
Его качнуло, как баржу на волне. Как баржу, в последний раз отдавшую швартовы… Похоже, он приплыл…
– Вы откуда знаете, что крови не должно быть? – удивленно поднял брови лейтенант.
– Ну… Я приходил в квартиру… Ну после того, как Элеонора исчезла… Неделю назад… Да-да, неделю… Чисто в квартире было… Никакой крови…
Похоже, опер даже не слушал этот вздор. Он просто ждал, когда Глеб Васильевич выговорится. Дождался. И сделал ошеломляющее предложение.
– А давайте-ка мы выбросим вашу повестку. Как будто ее и не было… А пришли вы ко мне для того, чтобы чистосердечно признаться в совершенном убийстве… Это называется явка с повинной. Поверьте, это значительно смягчит вашу участь… Да, и еще один хороший совет. Не стоит выдавать своего сообщника, берите всю вину на себя. Убийство группой лиц является отягчающим обстоятельством, так-то вот…
– Какое убийство?! Какая группа лиц?!. Я не понимаю, о чем вы говорите? – очнулся Глеб Васильевич.
– Ну вы же вдвоем были на свалке, – спокойно сказал опер.
– На какой свалке?! – в ужасе воскликнул Панфилов.
– На свалке, где нашли труп Оскольцевой… Да, вы его залили кипящей смолой, но мы его все-таки опознали… И свидетеля нашли, который вашу машину видел. Четыре «восьмерки», такой у вас номер, так?.. Кстати, свидетель вас опознал.
– К-какой свидетель?! – в обморочном состоянии выдавил из себя Глеб Васильевич.
– Ну имени его назвать я вам не могу, есть такое понятие, как тайна следствия… Скажу только, что когда-то, давным-давно, он работал на пушно-меховом комбинате. Еще до того, как вы уступили свое место Суконкину… Кстати, есть версия, что Суконкина убили по вашему распоряжению…
– К этому… вот к этому делу я не имею ни малейшего отношения…
– Ну что ж, здесь я вынужден вам поверить, так как доказательств вашей вины у меня нет… Зато есть доказательства того, что гражданку Оскольцеву убили именно вы… Нет, вам необязательно сознаваться в совершенном преступлении. Вы можете все отрицать, это ваше право. А наше право предъявить вам обвинение, провести предварительное следствие и представить суду доказательства вашей вины. И на суде можно все отрицать. Но если вас признают виновным, то вам светит высшая мера наказания…
– Высшая мера?! – ужаснулся Панфилов.
– А как вы думали!.. Ладно, если бы вы просто убили Оскольцеву, так нет же, вы изуродовали ее труп… Вы же не человек, Панфилов! Вы же нелюдь!!!
Глеб Васильевич вдруг с ужасом понял, что лейтенант готов порвать его на части. Вроде бы спокойно с ним разговаривал, а тут лютая ненависть наружу полезла…
Но оперативник быстро взял себя в руки. И снова на лице бесстрастная маска. И все равно, где-то в глубине черных глаз бушует пожар праведного гнева. Панфилов понял, что больше не в силах скрывать страшную правду.
– Это… это не я… Я только ударил ее… А он… он сказал, что нужно труп смолой залить…
– Кто он?
– Он… Стас…
– Фамилия?
Глеб Васильевич был близок к тому, чтобы назвать фамилию Стаса. Но вовремя спохватился… Нет, этого делать нельзя. Во-первых, оперативник сам предупреждал, что нельзя привязывать себя к соучастнику. А во-вторых, Стас ему сейчас очень нужен…
– Я… Я не знаю… Он сказал, что его Стас зовут…
– Кто – он?
– Я не знаю… Я труп из багажника выгружал… А он подошел. Сказал, что его Стасом зовут… Сказал, что ему деньги нужны… Сказал, что знает, как с трупом поступить… Костер стал разжигать, кусок смолы нашел… Но я его не знаю. Я ему денег дал…
– Да, врете вы неубедительно… Ну да ладно, так уж и быть, опустим вашего Стаса… Пишите, как убивали Элеонору, как вывезли ее на свалку, как рубили ей руки, как обливали ее смолой…
– Это не я! Это все Стас!..
– Вот и пишите, как все было!
Лейтенант достал из картонной папки лист бумаги, подал его Панфилову вместе с ручкой…
Нет, он не уродовал труп Эллочки. Он всего лишь ударил ее по голове. А во всем виновен Стас… Глеб Васильевич схватил ручку и принялся писать… Да, он виновен, да, он убивал. Но кто такой Стас, не знает…
Лейтенант ознакомился с его показаниями, удовлетворенно кивнул, сунул исписанный листок обратно в папку. И вызвал конвой. Он брал Панфилова под стражу…
Его поместили в камеру предварительного заключения. Деревянные нары, крашенные масляной краской стены, бетонный пол, тусклая лампочка под потолком, чугунный унитаз в углу. До жути тоскливо и одиноко…
Панфилов сел на нары и сокрушенно обхватил голову руками. Постепенно до него стало доходить, что он совершил непоправимую ошибку… Лейтенант, даром что молодой, сумел заморочить ему голову, придавить тяжестью страшной действительности… Словом, подвел под монастырь, а если точнее, то под тюремные своды… А ведь он не должен был ни в чем признаваться. Он должен был сначала во всем разобраться, связаться с влиятельными людьми, привлечь адвоката… Глядишь, и вышел бы сухим из воды… Но еще не все потеряно. Нужно лишь собраться с мыслями и попробовать найти достойный выход из создавшейся ситуации…
Глеб Васильевич рассчитывал провести ночь в одиночестве. Но поздно вечером в камеру втолкнули грязного мужика. Опухшее от побоев лицо, сбитые в кровь кулаки. Он был пьян и едва держался на ногах. Но вниманием сокамерника не обошел.
– Ты, фраер, тебя на чем спалили? – грубо спросил он.
Панфилов не должен был хамить в ответ, тогда бы ничего не произошло. Но ему как раз и нужно было втянуть пьяницу в конфликт.
– А пошел ты на х..!
– Чо ты сказал?! – взорвался мужик и набросился на него с кулаками.
Глеб Васильевич и не думал сопротивляться.
Глава одиннадцатая
1
Ненасытная Лилька терзала его до полуночи. Ей дай волю, так до самого утра не угомонится. Но Стас-то не железный. Отвез Лильку домой, а сам отправился к себе.
С Лилькой он уже второй год. Девка красивая, да и на передок слаба, как не воспользоваться моментом… На днях он предложил ей стать любовницей Панфилова, и она с радостью согласилась. В шоколаде хотела жить. А Стас хотел держать Панфилова под контролем. И по его замыслу Лилька должна была рассказывать ему все, что сможет выпытать у него. Это же здорово – свой человек в постели босса…
