– Ты говорил, что Панфилов чистосердечное признание написал?
– Ну и что? Откажется от своих показаний – и все дела. Скажет, что их из него силой выбили… В общем, отмажется… Если свидетель его не засветит…
– Короче, все упирается в свидетеля.
– Все.
– А кто он такой?
– Да есть один мужик, говорю же, со свалки… Он сейчас у одной бандерши доморощенной тусуется…
– Что за бандерша?
– Да это Комиссаров начальнику говорил, я слышал. Есть там одна конченая, дочку свою под мужиков подкладывает, за деньги само собой… Я так понял, что Комиссаров ее вербанул. И это, свидетеля у нее поселил, ну чтобы не искать долго. Он же бич, этот мужик, ни кола ни двора. Хрон, короче…
– Адресок этой бандерши не подскажешь?
– Подскажу… Но это будет стоить, – беззастенчиво-жадно посмотрел на Стаса мент.
– Сколько?
– Еще столько же… А как ты думал? Комиссаров этот адресок втайне от всех держит. Только не в памяти, а на бумаге… Он блокнотик свой случайно на столе оставил. А у нас один кабинет… Короче, информация уникальная, только от меня ее можно получить. Ну и риск… Если вдруг со свидетелем что-то случится, я могу крайним остаться…
– Ну и жучара ты, мент! – ухмыльнулся Стас.
Он достал из кармана еще одну такую же пачку сиреневых бумажек, но, прежде чем отдать Игорьку, предупредил его:
– Учти, если ты мне байду впарил, я не посмотрю, что ты мент…
– Ага! – кивнул Михась.
И многозначительно провел пальцем по своему горлу.
Игорек хотел сказать что-то резкое, но промолчал. Решил, что дерзить Стасу и его здоровенному спутнику не стоит. Тем более что бабки он уже хапнул.
Продажный мент выбрался из машины и зашагал своей дорогой. А Стас и Михась отправились по указанному адресу.
Дверь им открыли не сразу. Охрипший голос пытался выяснить, кто они такие. Стас махнул перед глазком сторублевой купюрой. Дверь моментально открылась.
– Вы от кого? – настороженно спросила опухшая от водки бабенка.
– Да нам Боря сказал, что ты тут бабочек разводишь, – ощерился Михась. – Сто рублей за сеанс…
Видимо, эта сука брала за свою дочь куда меньшую сумму. Глаза вспыхнули алчным огнем. Она даже не поняла, что Михась назвал ей первое подвернувшееся имя. Не знал он никакого Бориса…
– А, сто рублей?!.. А-а, да! Сто рублей!!!
Бабища ловко сгребла купюру, распахнула перед гостями дверь. Но впустила только Михася. Дескать, сто рублей – это с одного. Пришлось Стасу доставать еще одну банкноту того же достоинства.
– Вы это, пока на кухне посидите, а я сейчас!
Баба скрылась в дочкиной комнате. Время-то раннее – девку в порядок привести надо, чтобы перед клиентом выставить было не стыдно. Стас заглянул в другую комнату. Там на диване под пыльным верблюжьим одеялом спал мужик. Воздух вокруг был спрессован запахом перегара и грязных носков.
Михась вопросительно глянул на Стаса. Тот утвердительно кивнул. Михась подошел к мужику и накрыл его лицо подушкой. Тот даже не дергался. Видимо, спал очень крепко после попойки…
Когда баба вышла из дочкиной комнаты, Стас и Михась мирно сидели на кухне и курили. А ее сожитель, уже мертвый, лежал на смятой, давно не стиранной постели. Со стороны могло показаться, что он просто спит, накрывшись с головой одеялом.
Баба была следующей на очереди. Она еще не знала, что жить ей осталось считаные секунды.
– Ну кто первый? – спросила она.
И с важным видом повернулась к своим клиентам спиной. Михась тут же подскочил к ней и со всей силы ударил по голове разделочным топором… Картина ужасающая. Темная кровь фонтаном, и мозги по стене, предсмертные конвульсии. Но Стас не отвернул взгляда. Чужая смерть его нисколько не страшила. Ни отвращения, ни тошноты…
– Рубашку немного заляпал, – посетовал Михась.
– Пойди, умойся… А я сейчас…
Витающий над ним дух смерти нагнал кровь в паховую область. Он должен был срочно разрядиться. Тем более что было куда…
Девчонка еще не знала, что случилось с ее матерью и временным папашей. В комнате крутил бобины старый магнитофон, и за музыкой не было слышно предсмертных стонов.
Смазливая девчонка, фигуристая. И уламывать ее не надо… Она все делала сама. Но Стаса раздражала ее покорность. Он ударил ее, не давая опомниться, развернул к себе задом и грубо вошел в нее… Ему нравилось смотреть, как кривится от боли ее еще детское лицо, слышать, как она скрежещет зубами под его натиском… Он был так возбужден, что все закончилось очень быстро. Следующим после него был Михась. Ему понадобилось не более пяти минут, чтобы справить нужду и поставить крест на девчонке. Он зарубил ее тем же топором, что и мать…
2
На кухне в луже крови лежал труп Павлины. В маленькой комнате был обнаружен труп ее дочери. Халат нараспашку, под ним ничего… И та, и другая зарублены топором. Страшная, безобразная смерть…
В большой комнате под потолком вместо люстры висел труп Анатолия Черпакова. Руки и лицо измазаны кровью, под ногами окровавленный топор…
– Да, дела… – сокрушенно протянул Быстров. – Ужасно… Но картина в общем-то ясна… Этот хрон убил свою сожительницу и ее дочь, а затем покончил жизнь самоубийством… Я так думаю, перед тем как убить девчонку, он ее изнасиловал… А может, он и не собирался ее убивать. Но мать его на дочке застукала, пришлось ее убить. И дочку заодно… А потом сам в петлю полез…
– Все у тебя легко и просто, – поморщился Сергей.
Он был в шоке. Наряд прибыл за Черпаковым, чтобы доставить его в РОВД на опознание. А тут такое дело… Нет Черпакова, нет свидетеля…
– Ну а что тут мудрить? – усмехнулся Быстров. – Мать – алкоголичка, дочь – проститутка, сожитель – бич со свалки. Деклассированный элемент, асоциальный образ жизни… Вот тебе и закономерный финал…
– Откуда ты знаешь, что Алла проститутка? – подозрительно покосился на него Сергей.
– Ну знаю… – слегка смутился Игорь.
– Я не помню, чтобы говорил тебе об этом деле, – вступил в разговор Иванов.
– Ну мне-то не говорили… – еще больше смутился Быстров. – Но между собой разговаривали, а мне что, уши затыкать? Я что, из другого ведомства?..
– Да нет, все в порядке, – пожал плечами Иванов.
– Может быть, – кивнул Сергей.
В принципе Быстрова можно было понять. Он раскрутил и отдал прокурорским на растерзание сторожа Майского, а тут Сергей со своей версией и важным свидетелем, ее подтверждающим. Естественно, Быстрова это задело за живое… Он мог нарочно подслушать разговор Сергея с начальником на тему Черпакова и приютившей его Павлины. Но вряд ли Быстров мог решиться на столь безумный и рискованный шаг, как убить свидетеля. Это слишком даже для него…
