— Ты идиотка!
— А ты идиот, — не моргнув глазом улыбнулась она. — И в тюрьме, где ты скоро окажешься, это поймут очень быстро. Уверена, что тебе устроят веселую жизнь…
— Какая тюрьма? Что ты несешь? У тебя нет доказательств!
— Я хотела бы, чтобы тебя арестовали за убийство Анатолия Даниловича. Но, увы, у меня действительно нет доказательств твоей вины…
Эдик с трудом удержался от искушения послать Женю к чертовой матери. И сам уйти не мог. Ему нужно было заманить ее в ловушку. Чтобы затем убить…
— Тогда забудь о том, что ты мне здесь говорила. И поехали ко мне домой. Ты девушка умная, красивая. И тебе совсем не обязательно меня шантажировать, чтобы получить миллион. Помнишь, я предлагал тебе руку и сердце? Все остается в силе. Ты мне очень нравишься, и я хочу жениться на тебе…
— Закрой рот! — ласково улыбнулась ему Женя. — И слушай сюда… Меня тошнит от тебя, Варшагин. И от тебя самого, и от твоего вранья… Да, у меня нет доказательств, чтобы обвинить тебя в гибели Анатолия Даниловича. Пусть его смерть останется на твоей совести. На Страшном суде за него ответишь… А у меня есть улики, которые отправят тебя в тюрьму за убийство банкира Скальцева!
— Что? — похолодел Эдик.
— Ты заказал убийство Скальцева, твой наемник его убил… И деда своего ты вляпал в эту грязь… Он тебя от петли спас, а ты его на тот свет. Я бы на твоем месте давно застрелилась… Но ты не стреляйся. Ты мне сначала миллион заплати, а потом делай, что хочешь…
— У тебя нет доказательств.
Дед мог по глупости своей стариковской проболтаться, в какую историю впутал его внук. Но это же не значит, что у Жени было, чем припереть Эдика к стенке…
— Я же тебе сказала, что улики есть… Вот, смотри.
Она достала из кармана конверт, бросила его на стол. В тщетной попытке сохранить самообладание Эдик вскрыл пакет, достал оттуда фотографии. Пистолет, глушитель, гильзы, заполненные бланки милицейских протоколов…
— Что это?
— Неопровержимые улики. Не знаю как, но Анатолий Данилович выкрал их. И закопал в саду…
— Он не мог их закопать! Он избавился от них… Это старые фотографии, у тебя ничего нет…
— Фотографии свежие, можешь глянуть на число… Оружия у меня уже нет, оно в надежном месте. И документы там же. Если со мной вдруг что случится, в прокуратуру поступит уведомление, где искать улики… Ты меня понимаешь?
— Я тебе не верю.
— Твое право… Анатолий Данилович знал, какое ты чмо. И даже предчувствовал свою смерть. Поэтому не избавился от улик… Он хотел, чтобы я отомстила за него. Но я человек разумный. Мне нужен миллион, и я его получу. А если нет, то пусть хоть свершится возмездие. Я и этому буду рада…
— Ты стерва! — сквозь зубы процедил Эдик.
Слишком убедительной выглядела Женя, слишком хлестко звучали ее слова, чтобы не верить ей. Да и дед мог оставить после себя бомбу замедленного действия. А в тюрьму так не хотелось… Но миллион долларов — это целое состояние. Легче руку себе отрубить, чем расстаться с такой суммой…
— Я знаю. И совести у меня нет. Но мне нужны твои пятьсот тысяч.
— Ты сбавляешь цену? — вдохновленно спросил Варшагин.
— И не надейся. Половина уйдет людям, которые мне помогают… Ты же должен знать, что братва меньше чем за половину не работает…
— А ты не блефуешь насчет братвы?
Этот вопрос Женя пропустила мимо ушей.
— Деньги мне нужны наличностью. Срок — неделя.
— Как я их тебе передам?
— Очень просто. Привезешь в дом своего деда… Не забывай, я его вдова. И никто не может запретить мне жить в нем…
— Но по завещанию дом отходит мне…
— Завещание еще не вступило в законную силу. Так что дом пока мой…
— Но ты в нем не живешь.
— Ровно через неделю ты привезешь деньги в дом своего деда. Чемодан поставишь на полку в сантехническом шкафу. И сразу же уедешь. А как я заберу деньги, это уже мое дело. Если попытаешься мне помешать, деньги останутся в доме, а в прокуратуру придет письмо…
Женя ушла, а Варшагин еще долго сидел за столиком, обдумывая свое положение. Возможно, Женя блефует по всем статьям — и с уликами, и с братвой. Но если нет, то у нее появилась возможность нанести ему сокрушительный удар. Эдик знал людей из сильных мира сего, которые спят и видят его на тюремных нарах. Уж они-то все сделают для того, чтобы он оттуда никогда не слез… Что делать? Что делать?
* * *
В руках у Никиты было гораздо больше, чем один миллион долларов. Обнимая Женю, он чувствовал себя миллиардером. Но пока что она позволяла себя только обнимать. Даже на поцелуй не отвечала, хотя и не отворачивала голову, когда он лип к ней.
— Может, ну его к черту, этот миллион? — спросил он.
— Ты чего-то боишься? — холодно посмотрела на него Женя.
Она не была похожа на милую и в какой-то степени даже наивную девушку, которую он когда-то знал. Перед ним сидела хладнокровная расчетливая стерва. В этом новом своем обличье она не была краше, чем прежде, но ко всем ее достоинствам прибавилась притягательность запретного плода… Но ему все же больше нравилась прежняя Женя. И она снова станет такой, как была. Для этого ей достаточно получить свой миллион. В безопасной обстановке она расслабится, потеплеет, и тогда… Женя обещала, что когда все опасности останутся позади, она позволит ему обнять ее крепко-крепко, как тогда, в тюремной камере. И еще она утвердится во мнении, что ради нее Никита готов идти в огонь и в воду…
— Да нет, не боюсь. Но миллион — это слишком много. Людей убивают и за гораздо меньшие деньги…
— Ты мог бы обратиться к своему другу. Он бы помог тебе с охраной…
В дом, где Женя жила когда-то со своим стариком, они ехали на ее машине. Полдень, светло, на дороге никаких препятствий. Но на душе муторно. Что, если в доме их поджидают киллеры?.. Милиции они особо не боялись. Женя ехала не за деньгами, а к себе домой. И если она «случайно» обнаружит чемодан с миллионом долларов, никакой закон не запретит ей присвоить их себе. Ведь по логике вещей эти деньги ее покойного мужа. И она не могла знать, что эти деньги привез его внук…
— Нет, Тема сделал все, что мог, — покачал головой Никита. — Даже больше… Он когда мне воды вместо водки налил, я подумал, что все… Хорошо, что помог, но больше я напрягать его не буду. Он же типичный бандит, сегодня у него хорошее настроение, а завтра захочется в глотку кому вцепиться. Не хочу быть мальчиком под горячую руку…
— Выговорился? — насмешливо спросила она.
Никита кивнул. Вроде бы и не был он трусом, но сейчас ему было не по себе. И чтобы хоть как-то унять дрожь в коленках, он должен был выговориться. Как же она тонко прочувствовала его настроение, его психологическую потребность…
