– Твою за ногу!
Она уже поняла, что разборок не миновать. Но ни это ее напрягало. Дело в том, что «Лексус» безнадежно ушел вперед, и вряд ли она сможет его нагнать. Проклятая Москва с ее гиблыми пробками...
Из «БМВ» выскочили два парня в кожаных куртках. Один совсем молодой, другой постарше, лет двадцать семь-двадцать восемь. Первый резкий, нахрапистый, плотного сложения, неказистый на вид. Бритая голова с конической макушкой, жидкие белесые брови, злые бесцветные глазки, нос как слива, уши лопухами. Зато его напарник радовал глаз. Высокий, статный, модельная прическа – волосок к волосу, черные густые брови, темно-синие глаза, идеально ровный нос, развитые скулы, модная небритость. Он не пытался принять устрашающий вид, но спокойная грозовая туча в его глазах вот-вот, казалось, разверзнется.
– Слышь, подруга, ты где права покупала? – агрессивно спросил бритоголовый.
– Где покупала, там уже нет.
Лайма смотрела прямо ему в глаза – непоколебимо, немигающе. И это смутило паренька. Но тот продолжал наезжать.
– Ты нам зеркало снесла!.. Там у тебя царапина! Пошли, покажу!
Паренек стремительно обогнул машину девушки с правого борта. Сейчас он чиркнет по крылу наждачкой, и будет потертость – свидетельство контакта.
– Коснешься машины – убью! – негромко, но хлестко предупредила Лайма.
Как будто бичом щелкнула. Бритоголовый на тумбу не запрыгнул и лапки не поднял, но руки от машины убрал.
– Что ты сказала? – вскинулся он.
Но в глазах уже сомнение. А на ту ли он наехал?
Лайма скользнула по нему презрительным взглядом, но с интересом посмотрела на его напарника.
– Вы, парни, наверное, только начинаете? – с язвительной насмешкой спросила она.
– В смысле, начинаем? – спросил чернявый.
Голос густой, глубокий, с приятной хрипотцой. Лайма ощутила, как по спине теплой томительной волной пробежали мурашки.
– В смысле, кто плохо начинает, тот плохо кончает... А ты можешь кончить прямо сейчас, – леденящим взглядом обдала его Лайма.
– Это ты о чем? – напрягся парень.
– О том, что из-за вас я упустила добычу.
– Какую добычу? – вздернулся бритоголовый.
– Заткнись! – даже не глянув на него, бросила Лайма.
И парень затих – верный признак, что испугался.
– А ты знай, что нельзя наезжать на женщин в дорогих машинах. Потому что у них могут оказаться могущественные покровители. Которые могут оторвать яйца и тебе, и твоей крыше... Да и нет у вас крыши. Залетные вы...
– Кто тебе такое сказал? – оскорбленно протянул бритоголовый.
– Сама вижу... Нет у вас опыта...
– Много ты знаешь, – сердито посмотрел на девушку чернявый.
– Знаю, – с ухмылкой ответила Лайма.
– И кто у тебя покровитель? – спросил бритоголовый.
– А сама себе крутая... Ладно, раз уж вы мне помешали, спешить мне, в общем-то, некуда. Так что можно по бокалу пива... За ваш счет. Это вместо штрафа.
– Ну, если по бокалу, то можно, – взглядом заигрывающего человека посмотрел на Лайму чернявый.
Его, как оказалось, звали Никитой. У бритоголового была кличка – Перец. За рулем старенького «БМВ» обнаружился еще и третий браток. Вадик. Долговязый, рыхлолицый, длиннорукий, молчаливый.
В летнем кафе посреди липовой аллеи было шумно: народ сновал туда-сюда, дети бегали-кричали. Но спокойно. Менты и проблемы где-то далеко-далеко.
– Давно подставами промышляете? – с интересом глядя на Никиту, спросила Лайма.
– Ты же сама сказала, что недавно, – насмешливо отозвался он.
Ей нравилось, что парень раздевает ее глазами – неторопливо, степенно, будто смакуя процесс снятия одежды.
– Ну а конкретно?
– Да вторую неделю уже...
– И как успехи?
– Да так себе...
– Крыша есть?
– Зачем?
– Нарветесь по-крупному, башку открутят.
– Ну, есть у меня тут один друг, в авторитете. Мы с ним срок мотали, корешились, все такое. Если что, он меня прикроет...
– Знаешь, сколько здесь таких в авторитете?
– Ну, если честно, я на Фокса не очень полагаюсь, – пожал плечами Никита. – Больше сам на себя, если вдруг что, сами ответку дадим...
– Есть чем?
– Найдем... А ты кто такая? Все вопросы задаешь, а про себя ни слова...
– Ну почему ни слова? Сказала же, крутая, – насмешливо сказал Перец.
– Правильно сказала, чилийский ты мой, – саркастически глянула на парня Лайма.
– Почему чилийский? – не понял парень.
– Да потому что болгарский перец – сладкий, а чилийский – горький... Это хорошо, что ты горький, мне нравится...
– Да? Может, мы замутим с тобой, ну раз такое дело? – осклабился Перец.
– Ты же не хочешь, чтобы я назвала тебя Стручком? – язвительно улыбнулась Лайма.
– Э-э... не надо, – стушевался парень.
– Тогда не надо со мной мутить, ладно?
– Ну, я же так сказал...
– Лучше молчи. За умного сойдешь.
– Гы! – ощерился Вадик.
– Тачка у тебя не хилая, – издалека зашел на повторный круг Никита.
– Да, и дом с наворотами, – хищно сощурилась Лайма. Потому что реальными делами занимаюсь.
– Что за дела?
– Никита, ты же срок мотал, а такие вопросы задаешь... Сама все расскажу. Если захочу...
После того как погибли Джинн и Леон, Лайма чувствовала себя как дерево с ободранной корой. Вроде бы и силы есть, и кора новая нарасти может, а все равно неуютно. Егор помог ей, обогрел, но чувства защищенности не дал. Потому что разные у них интересы. Вырыл он топор войны и снова в землю закопал, а ей неймется – ее от спокойной жизни мутит. Да и добра после покойного Альбиноса столько осталось, что жаба душит бросать все это на произвол.
Были у нее люди, из которых она могла составить крепкую добротную охрану для себя. В общем-то, она этим занималась. Но все это не то. Ей нужны были такие отморозки, как Джинн и Леон, чтобы за нее и в огонь, и в воду. Вернее, какими они были раньше, пока не скурвились... И, похоже, она нашла то, что искала. Никита еще толком не знает, чем заняться, но его подход к делу конкретный – только криминал, и ничего другого.
– Так еще и мы захотеть должны, – пытливо посмотрел на Лайму Никита.
– А я вам что, работу предлагаю?
– А ты предложи... Что за добычу ты упустила?
– Да есть одна проблема...
