Глядя на нее, Вадим понимал, как ему повезло. Ведь он мог бы остаться без сладкого, если бы отправился домой вместе с Максом и его занудой женой.
– Я хочу, чтобы ты со мной стала женщиной, – неожиданно для себя сказал он.
– Я тоже этого хочу. Но не могу. Мама строго-настрого наказала…
Сонька с легкостью приняла невольно предложенную им игру. Похоже, она привыкла к тому, что в своих фантазиях мужчины обходятся с ней как с девственницей. И к сопутствующим постельным играм она также привыкла. Вадим уже изнывал от желания поскорей убедиться в том, что сутенер был прав, утверждая, будто в постели она – сущий демон…
Но пока что бес бушевал в нем самом, будил низменные желания, заточенные в темных глубинах души, сбивал с них оковы человеческой морали.
– Если очень хочется, то можно, – распаляясь, сказал он.
– Не можно, – играла она. – Мама не велит.
– Значит, не очень хочется.
– Очень хочется, но нельзя.
– Скажешь маме, что тебя изнасиловали, – на все обороты завелся Вадим.
– Кто?
– Я… Показать, как это делается?
– Не надо.
Девушка всем видом давала понять, что ее «нет» должно восприниматься как «да». И Вадим дал волю своим страстям…
Глава 15
Дела в бизнесе шли не очень хорошо. Пластиковые окна, двери, панели. Высокая конкуренция, налоги, постоянно растущие цены на сырье – факторы, мало способствующие успеху. Но Вадим не сдавался. Он не давал покоя ни себе, ни подчиненным. Всегда в поиске, всегда в движении.
Он не оставлял без внимания ни один, даже самый ничтожный по объему заказ. И сейчас он возвращался с объекта в свой офис из дома, хозяин которого заказал у него всего два окна. Клиенты должны знать, что директор контролирует работу своих мастеров, не позволяет им халтурить и лениться. Должны знать и передавать из уст в уста…
Офис находился в центре города, на первом этаже высотного дома. Раньше здесь была двухкомнатная квартира; дверь со стороны подъезда замуровали, сделали вход с улицы, и вся недолга. Козырек над дверью, вывеска, крыльцо, обложенное керамической плиткой, перила из нержавеющей стали, подъездная площадка для машин… На этом пятачке и стоял сейчас «уазик» с милицейской раскраской. Сержант в бронежилете и с автоматом, офицер в форме мышиного цвета.
Этот офицер и подошел к Вадиму. Молодой совсем, розовые щеки, едва познавшие остроту бритвы, на лице выражение беспомощной важности. На накладных погонах куртки по две маленькие звездочки.
– Гражданин Коваль? – стараясь придать своему голосу трубное звучание, спросил лейтенант.
– Допустим, – недоуменно повел бровью Вадим.
– Тогда вы задержаны! – раздувая щеки, объявил он.
– Не понял. По какому праву?
– Вы обвиняетесь в изнасиловании.
– Обвиняюсь?
– Ну, пока только подозреваетесь. Но в любом случае, вы обязаны проехаться с нами, – показывая на милицейскую машину, категоричным тоном заявил офицер.
– Но у меня работа, дела… – сказал Вадим, осознавая несостоятельность этих аргументов под гнетом той жуткой действительности, что навалилась на него в лице безусого лейтенанта.
– Дела ваши скоро будут у прокурора, – пользуясь своим превосходством, надменно усмехнулся офицер.
И снова показал на «уазик» с проблесковыми маячками на крыше.
– Может, я лучше своим ходом, за вами? – жалко спросил Вадим.
Вместо ответа лейтенант подошел к своей машине и открыл заднюю дверь с правого борта.
– Прошу!
Он мог бы поместить Вадима в отсек для задержанных, но посадил его на сиденье рядом с автоматчиком. Наручники на него не надевали. Но интуиция подсказывала, что свободы ему больше не видать.
И все же Вадим верил в благополучный исход. С надеждой на лучшее он ехал в районный отдел милиции, подходил к двери в кабинет старшего дознавателя. Но его надежды рухнули, когда он увидел, с кем ему придется иметь дело.
Дознавателем оказалась женщина-майор лет сорока, худенькая, опрятная, миловидная. Она могла бы произвести более благообразное впечатление, если бы не взгляд воинствующей девственницы. Она смотрела на Вадима с холодным и сухим ожесточением. Приглушенность ее нездоровых эмоций наводила на мысль, что для себя она все решила, и предстоящий разговор всего лишь фикция, галочка в деле.
– Я думаю, вам не стоит объяснять, в чем состоит ваша вина? – с глубоко спрятанным ехидством в голосе сказала она.
– Для того я и приехал к вам, чтобы это узнать, – Вадиму с трудом удавалось сохранять внешнее спокойствие. – Ваш офицер сказал, что меня обвиняют в изнасиловании. Но я теряюсь в догадках.
– Ну, раз уж вы такой потерянный, то я вас выведу… на чистую воду. Вы подозреваетесь в изнасиловании гражданки Патрикеевой.
– Не знаю такой…
– Гражданка Патрикеева Софья Васильевна, одна тысяча девятьсот девяносто третьего года рождения, место проживания – город Рубеж, улица Тургенева, дом восемь, квартира шестнадцать…
До сих пор Вадим только догадывался, кто мог обвинить его в изнасиловании, а сейчас он знал точно, что проститутка Сонька написала на него заявление.
– Не знаю такую, – соврал он.
– Зато она вас знает. Более того, есть материалы видеозаписи, где зафиксирован факт насильственного овладения…
– Видеозапись? Она что, записывала все на камеру?
– Да, случайно в комнате, где происходило насилие, оказалась видеокамера.
– Случайно – видеокамера? Случайно – включенная? Случайно –направленная на постель?
– Именно… Итак, вы не отрицаете, что имели близость с гражданкой Патрикеевой.
Вадим решил, что не имеет смысла отпираться. Так только можно было усугубить свое положение.
– Близость?! Близость имел. Но я ее не насиловал. И не в девяносто третьем она родилась…
– А в каком?
– Ей этим летом девятнадцать будет.
– Нет, ей этим летом будет пятнадцать, – уничтожающим взглядом посмотрела на него дознаватель.
– Но она сказала, что ей будет девятнадцать… И я ее не насиловал…
Вадим уже понял, что пропал. Сонька спровоцировала его на секс по принуждению; навязала ему игру, которую он – на пьяную свою голову – принял. И любой, кто наблюдал за их постельными буйствами со стороны, мог решить, что Вадим брал проститутку силой. А дознаватель имела возможность наблюдать за этим, не важно, что в режиме видеозаписи. И ей сейчас решать, возбуждать против гражданина Коваля уголовное дело или нет…
– Расскажите это кому-нибудь другому, – презрительно усмехнулась женщина.
