– Олеся, ты куда?
– Выхожу замуж.
– За него?
Андрей хотел дотянуться до Максима, выбить его из седла, извалять в грязи. Но его ноги как будто вросли в землю, он не мог сделать и шага.
– Я выхожу замуж, – повторила она.
– Он женат.
– Максим женат, но я не его невеста.
– А чья?
– Мне пора.
Олеся подняла руку, чтобы помахать Андрею на прощание, конь вздыбился под ней, с места взял в карьер. Ни ржания, ни топота копыт. Мертвая тишина, которую нарушил голос Максима:
– Прощай, неудачник!
Он исчез вслед за Олесей. Также без шума и пыли…
Кто-то легонько тронул Андрея за плечо, и он… проснулся. И облегченно вздохнул. Оказывается, все это был сон.
Медсестра поставила ему капельницу и ушла. Но она скоро вернется… А вернется ли Олеся?
Андрей закусил губу, вспоминая вчерашний день. И надо было прийти к нему Вике. Как чувствовал, что ее визит не закончится добром… Олеся убежала, потом вернулась. Андрей уверял ее, что Вика ему не нужна, что чувств к ней совсем не осталось. Она вроде бы и поверила ему, но уходила в расстроенных чувствах. Он пытался удержать ее – была возможность переночевать в палате – но тщетно, девушка его не послушалась, ушла.
Сегодня Олеся обещала прийти с утра… Лишь бы только Вику нелегкая не принесла.
Зря он подумал о своей бывшей. Вика входила в палату. Легка на помине. Красивая, эффектная, но что-то не очень грациозная. Тяжеловатая поступь, опущенная голова, в глазах будто проблесковые маячки; напряженное молчание вот-вот, казалось, разорвет вой тревожной сирены.
– Зачем ты пришла? – раздраженно спросил Андрей.
– Помолчи, – присаживаясь на край соседней койки, сказала Вика.
Под глазами темные круги, волосы непривычно растрепаны, из приоткрытой сумочки выглядывает уголок тетрадки. Усталость, небрежность, волнение и беспокойство…
– Что случилось? – всполошенно, в ожидании убийственной новости спросил Андрей.
– Случилось, – ладонью прикрыв глаза, надрывно выдохнула она.
– Что?
– Даже не знаю, с чего начать… Максим арестован.
Впечатляющая новость, но отнюдь не шокирующая.
– Прими мои сочувствия.
– Ты тоже…
– Это ты о чем?
– Узнаешь… Хочешь знать, за что арестован?
– Да… Только быстрей говори. Сейчас Олеся придет, я бы не хотел, чтобы она тебя здесь видела.
– Она не придет.
– Почему?
– Потому что ты ей больше не нужен. Она вчера крутила с моим Максимом.
– Не понял!
Андрей почувствовал, как прилила к голове кровь, как тошнотный ком подступил к горлу.
– Мой Максим и твоя Олеся ужинали вчера в бильярдном клубе. Вместе ужинали.
– И что?
– Потом они поехали к ней… или к тебе… к вам домой.
– Этого не может быть.
– Потом они были в одной постели…
– Вот это уже неправда!..
Андрей чувствовал себя в лодке, в центре водоворота. Его кружило, тянуло куда-то вниз, голова раскалывалась от боли.
Вика молчала, смотрела на него скорбно, с пониманием, но от ее взгляда его тошнило. Как и от нее самой… Не могла Олеся оказаться в одной постели с каким-то Максимом, не могла. Противоестественно это. Олеся и другой мужчина – такие же несовместимые категории, как солнце и ночь.
– Я не утверждаю, что твоя Олеся легла с ним по своей воле, – будто сквозь шум водопада донесся до него голос Вики.
– И я не утверждаю, – пробормотал он.
– Но мне кажется, что здесь что-то не то, – не унималась она.
Сизов нуждался в пощаде, но Вика продолжала добивать его. И врачи, как назло, не вмешиваются, чтобы прогнать эту бесовку…
– Я не должна тебе это говорить. Но другие скажут. Ты не так все поймешь…
– Ну что тебе от меня нужно? – в полуобморочном состоянии пробормотал он.
– Я понимаю, что не должна, но… Ты должен знать, что это какой-то злой розыгрыш. Я уверена, что Максима очень жестоко подставили. И если он в чем-то и виновен, то не в убийстве… Не в убийстве твоей Олеси… Не он ее убивал…
– Что?! – вскричал Андрей.
Возмущение и ярость задействовали дремлющий резерв сил. Он открыл глаза, сел на кровати, не опуская ног. Потрясенно вытаращился на Вику.
– Не он убивал?! Мою Олесю?!
– Да, – рассматривая сломанный ноготь на своем пальце, печально подтвердила Вика.
– Ты врешь!.. Олеся сейчас придет, и я… тогда я не знаю, что с тобой сделаю!..
– Сегодня ночью я приехала к вам домой. Милиция там, дверь открыта, Олеся в постели, Максим рядом. Он спал… Понимаешь, он спал… Олеся мертвая, а он спал… Милиция только прибыла. Скажи, откуда она взялась? Кто ее вызвал?
Андрей уже не слышал ее. Хватаясь за лопающуюся от боли голову, он падал куда-то в пропасть. Падал, закручиваясь по спирали… Сознание рухнуло в бездну вместе с ним…
* * *
Максим усиленно тер виски, пытаясь пробудиться от затяжного кошмара. Была догадка, что происходящее с ним – не сон, но тогда произошла какая-то катастрофа персонального масштаба, переместившая его в одно из множества параллельных измерений.
Не мог он задушить Олесю подушкой, не мог. Ни в его это правилах убивать женщин. Но следователь ему не верил.
– Бросьте отпираться, Лежнев, – устало, но вместе с тем изнуряюще смотрел на него майор юстиции. – Ваше дело дрянь. Вас взяли на месте преступления, в руках у вас была подушка, посредством которой вы задушили гражданку Кирильчук…
– Это неправда. Я не душил.
– Охотно верю. Охотно верю, что вы не помните, как душили девушку… Сначала вы изнасиловали ее, затем убили, чтобы она не пожаловалась своему… э-э, скажем так, гражданскому мужу. Я лично знаю майора Сизова, он служит в должности начальника оперативной части следственного изолятора. Вы же не глупый человек, Максим Игоревич, вы должны были представлять, что могло ждать вас, окажись вы в тюрьме. Вот вы и попытались скрыть следы преступления. Но не рассчитали своих сил. Много выпили, физическая нагрузка измотала вас, вы заснули…
– Я еще раз повторяю, что этого не могло быть!
– А я еще раз повторяю, что могло. Как вы не можете понять, Лежнев, ваше дело безнадежно, никто, даже самый лучший адвокат, не сможет убедить суд в вашей невиновности. Выход у вас только один – чистосердечное признание. Тогда, возможно, удастся смягчить вашу вину… Можно даже попытаться притянуть за уши статью о неумышленном убийстве. Спали с гражданкой Кирильчук, случайно, во сне, накрыли ее голову подушкой, она задохнулась…
