Красноармейцы одержали свою первую победу в этой войне. Но настроение у них невеселое, похожее на предчувствие скорой беды. Бойцы собрали трофеи – пулеметы, автоматы. Оружие быстро разошлось по рукам.
С самого начала, как рота перекрыла дорогу, Березко дал команду окапываться. К тому времени, как появилась моторизированная группа, были отрыты окопы для стрельбы лежа. И сейчас бойцы продолжали усилено вгрызаться в землю-спасительницу…
Гродненский укрепрайон строился ускоренными темпами. Но все же к началу войны он оказался не готов к отражению атак противника. Более половины бетонных сооружений не были закончены. Стремительное наступление немцев привело к тому, что в большинстве узлов обороны оказался катастрофический некомплект техники и личного состава. Утром двадцать второго июня сорок первого года части третьей армии вермахта перешли советскую границу в районе Гродно, танковыми дивизиями глубоко вклинились в расположение советских войск, заставили их отойти за реку Нарев, а затем и Неман. Всеобщая неразбериха и отсутствие полноценной связи между частями и подразделениями привели к тому, что Красная армия отступала хаотично, бессистемно. К исходу двадцать второго июня передовые части германских войск были уже далеко от советской границы и ускоренным маршем продолжали движение на восток. Но бои местного значения не прекращались. Окруженные советские части оказывали врагу упорное сопротивление. Но выправить бедственное положение дел Западного фронта они уже не могли…
Старший лейтенант Березко готов был стоять насмерть. Он уже догадывался, что никто не придет к нему на помощь. Не было у Красной армии сил, чтобы прогнать врага с советской земли и бить его на собственной территории.
Артем Гудимов еще не знал всех масштабов катастрофы. Но уже понимал, что вперед идти нет смысла. Нет уже в районе Гродно боеспособных военно-воздушных частей, в состав которых он мог бы влиться. Нужно было идти назад, в сторону Минска. Но командир сводного отряда уже принял решение присоединиться к роте старшего лейтенанта Березко в качестве отдельного офицерского взвода. И Артем должен был сражаться с немцами в качестве рядового бойца.
Ему вручили винтовку одного из убитых красноармейцев, три обоймы к ней, две противопехотные гранаты, саперную лопатку. Плюс к этому он имел личное оружие – пистолет «Тульский Токарев». В летном училище они проходили курс общевойсковой подготовки. Учились стрелять из винтовок, кидать гранаты, ставить мины, рыть окопы. Им преподавали тактику оборонительного и наступательного боя. Сейчас эта наука должна была ему пригодиться. Всеми фибрами души он чувствовал стремительно приближение смертельной опасности.
Он ожидал встречи с танками и пехотой. Но на позиции роты обрушились германские самолеты. Они заслонили собой солнце, как будто на землю надвигалась грозовая туча. Это были тяжелые истребители-бомбардировщики «Ме-110». Усиленное бронирование, бомбодержатели, две тридцатимиллиметровые пушки, четыре пулемета. Артем слышал про эти машины, видел их на фотографиях, но вживую имел с ними дело впервые.
Хотел бы он сейчас оказаться на «ястребке», чтобы бить этих бронированных монстров с воздуха. Но, увы, сейчас он на земле. И у него нет никакой возможности дать отпор фашистским бомбардировщикам. С винтовкой и пистолетом с ними не повоюешь. Артем успел углубиться в землю всего лишь на два штыка лопатки. Поэтому сейчас он мог надеяться только на чудо. Мастерство пилота и сила оружия его не спасут…
Штурмовики с ревом пикировали на позиции окопавшейся роты. Это был какой-то кошмар. Особенно ужасал вой летящих бомб. Казалось, что все они летят на тебя, что жить остается считаные секунды. Но только одна бомба разорвалась поблизости от Артема. Взрывная волна пронеслась над ним – ощущение такое, как будто слон на голову наступил. Его присыпало землей, но все осколки просвистели мимо.
«Мессершмиты» сбросили бомбы, взмыли в воздух, развернулись по среднему кругу и снова на боевой заход. На этот раз они ударили из своих скорострельных пушек. Тридцатимиллиметровые снаряды не шутка. Тем более если стреляют опытные пилоты. А именно такие летчики наводила на цель германские машины. И Артем ничего не мог с ними поделать.
Штурмовики сделали еще два захода, израсходовали весь боезапас и ушли обратно. Артем с трудом верил, что Бог миловал его.
«Мессеры» справилась со своей задачей. Объединенная рота потеряла более десяти человек убитыми, не менее тридцати человек получили ранения различной тяжести. Были уничтожены еще два орудия. И, главное, авианалет серьезно подорвал боевой дух красноармейцев. Ротному пришлось приложить максимум сил, чтобы унять поднявшуюся панику. Комиссар и подчиненные ему офицеры также пытались успокоить насмерть перепуганных солдат, хотя сами были напуганы не меньше.
Только сейчас на Артема обратили внимание. К нему подошел ротный. Голова перебинтована, лицо грязное, глаза налиты кровью.
– Ты же летчик, капитан! – обратился он к Артему. – И что ты здесь делаешь, а?
– Странный вопрос. Как видишь, занял оборону на вверенном мне участке…
– Не хрен тебе здесь делать, понял? Даю тебе трех легкораненых бойцов и прорывайся в Новогрудок или Барановичи… Летать тебе надо, понял? Летать! А мы здесь остаемся, приказа отступать не было…
Березко был искренен в своем порыве отправить Артема в тыл к самолетам. Но обещания дать ему бойцов не выполнил. Сначала выделенное число красноармейцев уменьшилось до двух, затем до одного, а потом и вовсе сократилось до нуля. Впрочем, Артем не расстраивался. Он прекрасно понимал, что на счету у ротного сейчас каждый солдат.
Перед уходом Артем хотел попрощаться с артиллеристом Мишей. Но не смог. Выяснилось, что капитан погиб от прямого попадания бомбы… Из всех, кто ехал с Артемом в одном купе, в живых остался только он один…
У него не было специальной топографической развертки местности. Но в планшетке имелась обычная физическая карта Белоруской ССР. Приобрел по случаю, когда узнал, куда его отправляют служить. И компас у него был, чтобы ориентироваться на местности, фонарик.
День клонился к закату, но темноты Артем дожидаться не стал.
Березко так и не дал ему солдат. Но позволил взять с собой винтовку и гранаты. И на этом спасибо.
Легче всего было идти по торной дороге. Но так легче всего напороться на немцев. Поэтому он решил идти лесом, ориентируясь по компасу.
До темноты он сумел пройти километров десять. Наткнулся на какую-то деревеньку, обошел ее стороной. Шел он быстро, в маршевом темпе. Он считал себя физически крепким и выносливым человеком. Да так оно и было. Но все равно усталость давала о себе знать тяжестью в ногах. Зато он не чувствовал голода, хотя ничего не ел с самого утра.
Он шел в темноте до тех пор, пока усталость не свалила его с ног. Остановился, забрался на ветвистое дерево, где и устроился на ночлег. В предрассветный час он снова был на ногах. И снова форсированный марш на восток.
В десятом часу утра он вышел на шоссе, которое нужно было пересечь, чтобы продолжить движение дальше. Еще из леса он услышал шум двигателей. По дороге шла механизированная колонна. Чья, своя или немецкая? Артем очень хотел, чтобы это были свои. Но, увы, по дороге двигались немецкие автомобили, набитые солдатами. Транспортные машины чередовались с броневиками и грузовиками, чьи борта были оборудованы под площадки для автоматических зенитных пушек. Что ни говори, а немцы отлично подготовились к наступательным действиям. Все продумано, все учтено. Это в доблестной Красной армии все с бухты-барахты… Артему стало горько от этих мыслей. Хотелось волком выть от собственного бессилия.
