Артем выбрался из машины, передал ее технику. Командирам эскадрилий и звеньев приказано собраться в штабе.
Удивительно, но это был тот самый аэродром, который он когда-то строил собственными руками, с которого он поднимался на планере. Все родное, все знакомое. И это здание аэроклуба, где их когда-то собирал Палыч и вставлял фитиля… Теперь это штаб его полка. И с этого аэродрома он будет подниматься, чтобы защищать свое родной поселок, свою Москву…
Возле серого приземистого здания стоят юнцы – мальчишки, девчонки. Они встречают летчиков. Улыбаются, машут руками. Возможно, это юные питомцы Палыча. Возможно, своим прибытием полк лишил их возможности заниматься любимым делом. Но ничего не поделаешь, война…
Артем не всматривался в лица подростков. Но всматривались в него. Он чувствовал на себе чей-то жгучий взгляд. И вдруг понял, чей это взгляд.
Римма нерешительно отделилась от толпы, робко подошла к нему. И куда только делась ее озорная улыбка?
На улице мороз – в самую пору ватник надевать, валенки, пуховой платок. А на ней тонкое пальтишко, холодные сапоги на тонкой подошве, на голове вязаная шапочка. Она что, с ума сошла?
Сам Артем был в зимней летной куртке. Но, глядя на Римму, ему самому стало холодно. Он решительно направился к ней:
– А ну давай со мной!
Даже не поздоровался. Взял за руку, потянул за собой. В штабе полка должно быть тепло.
Римма не сопротивлялась, покорно шла за ним.
– Артем, а это кто? – спросил Лодыгин.
Он с нескрываемым интересом смотрел на Римму. Артем вспомнил капитана-артиллериста, с которым встретил войну под Гродно. Миша точно так же смотрел на нее, как сейчас Лешка. Еще и адресок ее попросит. А вот это лишнее. Надо будет Лодыгина под завязку работой загрузить, чтобы у него ни минуты свободного времени не было.
– Сестра, – с непонятным для себя вызовом посмотрел на него Артем.
– Родная?
– Роднее не бывает… – не без сарказма сказал он.
В помещении в самом деле было тепло. Даже дежурство по штабу организовано. Артем подозвал к себе вестового.
– Сержант, сто грамм, и немедленно! – приказным тоном потребовал он.
– Так нету же…
– А ты мехом внутрь вывернись!
Вестовой отправился исполнять приказание. Лодыгин тоже испарился. Наверное, понял, что ловить ему нечего. Артем занялся Риммой. Разделся, закутал ее в свою теплую куртку.
– Ты что, в сосульку решила превратиться? – с улыбкой спросил он.
– Нет…
Она смотрела на него с обожанием. Артему было неловко.
– С теплой одеждой плохо? Телогрейка есть? Валенки? А то могу похлопотать…
– Все есть, – мотнула она головой.
– Почему же на тебе это пальто?
– Красиво потому что. Пальто и сапожки – красиво, а телогрейка и валенки нет…
– А для кого наряжаться, да еще в такой мороз?
– Для тебя!.. Нам еще позавчера сказали, что на нашем аэродроме истребительный полк будет базироваться…
– Но ты же не могла знать, что я летаю именно в этом полку…
– А я знала. Чувствовала… Я знала, что ты прилетишь…
– Чудная ты, – улыбнулся Артем.
– Почему чудная? – возмутилась она. – Самая обыкновенная…
– Ну нет, обычной тебя никак не назовешь…
– Да? Тогда скажи, что ты рад меня видеть.
– И скажу.
Артем и в самом деле был рад ее видеть. Что ни говори, а эта необыкновенная девчонка кое-что значила в его жизни.
– Правда?.. А я-то как рада!.. – расцвела она. – А ты Герой, да! Как здорово! Девчонкам расскажу, не поверят…
У Артема и в мыслях не было выставлять себя в героическом свете. И куртку он снял только для того, чтобы Римма побыстрее согрелась. Снял куртку, а под ней Золотая Звезда и два боевых ордена. А Римма всего лишь шестнадцатилетняя девчонка, романтика в ней играет как молодое вино в бочонке.
– Ты со своими девчонками зачем сюда пришла? Как вы сюда прошли? Объект режимный. И повышенной опасности…
В небе в любой момент могли появиться немецкие самолеты. Боевое дежурство вроде бы организовано, зенитные орудия и пулеметы готовы к отражению атаки, но это не исключало вероятности прорыва к аэродрому. А это бомбы, снаряды, смерть…
– А к опасности мы привыкли, – улыбнулась Римма. – И бомбам не кланяемся. Знаешь, сколько мы «зажигалок» потушили?.. И сюда мы прошли безо всякого. Не забывай, это наш аэродром. Мы здесь занимались. И ты, кстати, тоже…
К Артему подошел вестовой. В руках зачехленная фляжка, алюминиевая кружка.
– Товарищ капитан! Как вы просили! Артем взял фляжку, с сомнением посмотрел на нее, с еще большим – на Римму. Да, был у него первый порыв дать ей сто грамм для согрева. Но Римма и без того уже согрелась. А выпить с ней за встречу – ну уж нет. Молодая она для этого, к тому же девчонка…
– Отбой, сержант, заворачивай обратно.
Он вернул фляжку, посмотрел на Римму.
– Согрелась?
– Ну, если еще внутрь немного… – В ее глазах светился озорной огонек.
– Маленькая еще.
– Это кто маленькая? – возмутилась она. – Да мне, между прочим, в феврале уже семнадцать исполнится. И я в настоящую летную школу поступлю…
– Куда? – поморщился Артем.
– В летную школу… Я в октябре в ЦК комсомола была. Там Раскова набирала девушек в авиационную часть…
Раскова была знаменитой летчицей, Героем Советского Союза, в свое время ее имя гремело на всю страну.
– Этих девушек потом в город Энгельс отправили, в летную школу, – продолжала Римма. – Вальку взяли, а меня нет. Семнадцати лет еще нет. Летать умею, а возраста нет… Но я все равно буду в этой школе…
– Зачем тебе это?
– Я летать хочу! Немцев бить хочу!
Артем смотрел на Римму, как учитель на неразумное дитя.
– И сколько в той школе учатся?
– Семь месяцев.
– И чему за семь месяцев можно научиться?
– Как чему? Немцев научат бить…
– За семь месяцев? Немца бить? А ты у немца спросила, хочет он, чтобы его какие-то птенцы недоученные били?.. Немец всю Европу прошел, до Москвы добрался. У них «мессеры», у них асы. А ты – немца бить. Да тебя же в первом вылете собьют…
– Но тебя же не сбили!
– Я три раза горел. И два раза из окружения выходил…
К Артему снова подошел вестовой, легонько тронул за плечо.
– Товарищ капитан, вас к командиру полка вызывают!
