Легкий биплан из фанеры и перкаля загорался при первом же попадании зенитного снаряда. Никакой брони, две открытые кабины, самодельный прицел под кодовым название ППР, что в переводе означало «проще пареной репы».
«По-2» имел малую скорость, за счет чего почти бесшумно подбирался к позициям немцев и сбрасывал на них бомбы. Его называли самолетом-невидимкой. Ночью на бреющем полете его не могли засечь немецкие радары. Но если машина попала в луч прожектора, то шансы увернуться от зенитного огня стремительно приближались к нулю. И при этом девушкам запрещалось пользоваться парашютом, чтобы покинуть горящий самолет. Запрет сняли только в сорок четвертом году. Но до этого времени не одна сотня девушек заживо сгорели под обломками своих самолетов…
Девушек-летчиц называли «ночными ведьмами» не только немцы. Артему приходилось слышать, как встречали в женских полках мужчин – посылали куда подальше, хорошо если не прямым текстом. Летчиков жаловали больше, но все равно хорохорились. Мол, не для того летчицы прибыли на фронт, чтобы крутить амуры… Действительно, не для того. Артем слышал о девушках, у которых на счету было более семисот боевых вылетов. И это при том, что у мужчин-бомбардировщиков с начала войны давали Героя Советского Союза за тридцать боевых вылетов днем. И за двадцать боевых вылетов ночью. Сейчас планка поднялась до ста вылетов, но все равно это куда меньше, чем семьсот…
Девушки бежали к Артему. Ну вот, сейчас будут рвать на куски за то, что, как тот лис, пожаловал в их курятник. И действительно, на него набросились со всех сторон. Подхватили на руки и давай качать. Да еще и с радостными воплями…
Артем отыскал взглядом женщину с погонами майора. Самая старшая по званию. И симпатичная. Большие карие глаза, широкоскулое лицо, тугие косы уложены в прическу. На вид года двадцать два–двадцать три. Молодая. Но наверняка заслуженная. Наверняка под шинелью ордена. А под ними… Артем поймал себя на мысли, что его волнует то, что под орденами… Да, весна наступает, а война заканчивается. Живое тянется к живому…
– Полковник Гудимов! – представился он. – Там моего товарища сбили, – показал он в сторону, куда должен был упасть Алексей.
– Мы все видели, – улыбнулась майор. – И как немца били. И как сами падали… А за вашим товарищем уже выехали…
– Спасибо.
– Я вам честно скажу, товарищ полковник, мужчин мы не жалуем, – сказала она. – Но вы – особый случай. Вы нас от «мессеров» спасли…
– От «фоккеров», – поправил Артем.
– А нам ночью что «фоккер», что «мессер» все одно… Видите, товарищ полковник, как мы живем? Нормальные советские женщины по ночам с нормальными советскими мужчинами спят, а мы по ночам в гости к немцу ходим…
Кто-то из девушек прыснул в кулак, кто-то заулыбался. И только одна оставалась серьезной. Она появилась только что. Артем скользнул по ней взглядом. И вздрогнул. Перед ним стояла Римма. Губы поджаты, глаза сощурены. Но это ее ничуть не портит. Она осталась такой же красивой, как и была. Нет, еще красивей. Совершенная красота зрелой девушки. В тридцать девятом ей было четырнадцать. Сейчас все двадцать. И выглядит она на столько же. Молодая, свежая, красивая. И волнующая…
Зато война добавила ей звездочек на погоны. Артем не знал, в каком звании она закончила училище. Но сейчас у нее на погонах по четыре звездочки. Капитан Бахметьева.
Он подошел к ней, остановился в нерешительности. Молча протянул ей обе руки.
Но Римма даже не шелохнулась. Стоит насупившись. Только губы и ресницы подрагивают…
– Товарищ полковник, так у нас не принято! – окликнула его майор.
Артем вздрогнул, убрал руки. И Римма как будто очнулась от забытья. Посмотрела на свою начальницу:
– Тамара, это же Артем…
Как будто какой-то пароль назвала. Майор сразу все поняла. Многозначительно протянула:
– А-а…
Она первой направилась к штабу, за ней устремились другие. Девушки понимающе улыбались.
Артем и Римма остались на взлетной полосе. Им сейчас ни до кого и ни до чего не было дела.
– Тамара все знает… – дрогнувшим голосом сказала она.
– Что она может знать? – непонимающе спросил Артем.
– Про нас с тобой…
– Про то, как ты на меня спорила?
Римма удивленно повела бровью. Затем поняла, спохватилась:
– Ах, да…
– Ни с кем ты не спорила, – улыбнулся Артем.
И тут же нахмурился.
– Ты про брата своего знаешь? – через силу выдавил он.
– Знаю. Похоронка была. Пал смертью храбрых…
Артем перевел дух. Как хорошо, что он избавлен от необходимости сообщать страшную для нее новость.
– Слышишь, он пал смертью храбрых… Он не какой-то уголовник, как ты думал…
– Я знаю, он был хорошим парнем, – кивнул Артем. – И погиб он у меня на глазах… Под Сталинградом мы в одном окопе оказались. Он на танк с гранатой. Танк уничтожил, а сам… Он перед смертью просил, чтобы я тебя нашел…
Римма сейчас была в таком состоянии, что не понимала, как летчик и боец штрафной роты могли оказаться в одном окопе. Но она верила тому, что говорил ей Артем…
– Так ты выполнил свое обещание? – скупо улыбнулась она.
– Ну, обещание… Да я и сам хотел тебя найти…
– Правда? – с надеждой спросила она.
– Правда…
Если честно, Артем не так уж часто думал о ней. И не искал по дорогам войны… Но ведь он рад их встрече. Искренне рад. И даже корит себя за то, что не искал ее…
– А нашел случайно. Или нет?
– И да и нет… Помнишь, как наш полк в сорок первом в Тушино прибыл. Ты же не могла знать, что я прилечу. А знала…
– Знала… В сорок первом году… Как будто сто лет прошло… Я с сорок третьего на фронте. Чуть больше двух лет. А кажется, целая вечность… А чего мы здесь стоим? – спохватилась Римма. – Девчонки все ушли… Пошли!
Она взяла его за руку, повела к жилым палаткам.
– Когда сюда прибыли? – спросил Артем.
– Вчера ночью сели. Еще толком обосноваться не успели…
– Так я и понял…
Палатки – это хорошо. Но в прифронтовой зоне предпочтительней жить в землянках, чтобы бревна, как минимум, в три наката. Задали бы немцы жару девчонкам, если бы Артем с Алексеем шею бы им не сломали…
– Мы на Кавказе воевали, на Кубани – под Новороссийском, на Керчь летали, под Севастополем были… – на ходу рассказывала Римма. – В сорок четвертом Белоруссия была…
– На каком фронте?
– Второй Белорусский, четвертая воздушная армия…
– Так мы ж соседями были… Жаль, не встретились…
– Жаль, – вроде с грустью, но в то же время радостно согласилась Римма. И продолжала: – Так вот до Германии дошли. Теперь вот шестнадцатую армию пополнили… Ты же из шестнадцатой?
