– Да, спасибо, вы действительно в состоянии были меня защитить. Я это понял. Только время прошло, и бандиты считают, что вы уже не можете мне помочь…
– Давайте расставим точки над «i», – пристально глядя на Юшкевича, сказал Богдан. – Не я вам помогал, а закон в моем лице. По закону вы не обязаны платить бандитам дань, поэтому нам пришлось принять меры…
– Но мне теперь снова придется платить дань, – ноющим голосом, со страдальческим выражением лица сказал Юшкевич.
– И ты хочешь, чтобы я поехал и разобрался с бандитами? – перешел на «ты» Богдан.
– Да.
– Ты считаешь, что по закону мы обязаны принять меры?
– Ну да.
– В этом мы с тобой, Илья, солидарны. И я приму меры. Но после того, как ты напишешь заявление, подробно опишешь, кто и в какой мере требует с тебя деньги, потребуешь принять меры…
– Но я бы не хотел… – промямлил Юшкевич.
– Не хочешь писать заявление?
– Хочу. Но боюсь.
Богдан посмотрел на Пляцкова с иронией по адресу хитрозадого бизнесмена. Он, конечно, не претендовал на процент за свою «крышу», которая продержалась почти два месяца. Но Юшкевич мог бы хотя бы предложить плату за риск, которому Богдан себя подвергал, когда брал Кипятка за жабры. Хотя бы из вежливости мог намекнуть, что не прочь оказать материальную помощь, ремонт, например, в кабинете сделать или мебель обновить, а лучше и то и другое. Но нет, не поворачивается у него язык, и законопослушность здесь вовсе ни при чем. Жалко Юшкевичу денег, вот в чем причина.
– Эдик, может, ты мне объяснишь, чего хочет от меня этот человек? – спросил Богдан.
Пляцков сумел обрисовать ситуацию в нескольких словах:
– И рыбку хочет выловить, и хвост не отморозить.
– Хвосты, наверное, мы должны отмораживать?
– Ну да, – кивнул капитан.
– А что нам будет, если мы сунемся к бандитам без законного на то основания?
– Вставят нам по самое «не могу» за превышение служебных полномочий. Или за самоуправство. И еще обвинят в том, что мы помогали гражданину… э-э…
– Юшкевичу, – подсказал Богдан.
– Обвинят в том, что мы помогали господину Юшкевичу из корыстных побуждений. Говоря иначе, скажут, что мы делали ему «крышу». За определенное вознаграждение.
– Но ведь не было же вознаграждения. И не будет.
Юшкевич сидел между Богданом и Эдиком, он слушал их обоих, и его голова забавно крутилась из стороны в сторону.
– Да, но ты попробуй докажи, – парировал Пляцков.
– Ну доказать можно, – кивнул Городовой. – До уголовного дела не дойдет, но потом не отмоешься…
– И что мне делать? – наконец-то смог влезть в паузу Юшкевич.
– Писать заявление.
– Но я бы не хотел…
– Тогда вы свободны! – Богдан решительно показал на дверь.
– Но бандиты не имеют права… – промямлил Юшкевич.
– Какие бандиты? – засмеялся Пляцков. – Откуда мы знаем, что на вас наехали бандиты? Может, это законопослушные граждане требуют от вас свои деньги.
– Нет-нет, это бандиты… Они сказали, что их Кипяток прислал. – Юшкевич с надеждой смотрел на Городового.
– И что?
– Ну вы же говорили с Кипятковым. Он обещал… Выходит, он нарушил свое слово.
– Что ж, будем привлекать его за бандитизм и вымогательство… Дождемся, когда какой-нибудь бизнесмен заявит на него в органы, примем заявление, проведем расследование и примем самые жесткие меры, – мрачно усмехнулся Богдан.
– А дождемся? – добавил сарказма Пляцков.
– Вряд ли. Бизнесмены у нас пугливые. И умные. Бандиты у них деньги отбирают, а они пугливо и умно им их отдают… Ну что ж, если это им нравится, то мешать мы не будем.
– В том-то и дело, что не нравится…
– Пишите заявление.
– Да, но…
– Не хотите уходить, Илья Георгиевич, не надо. Мы сами уйдем.
Богдан поднялся и, увлекая за собой Пляцкова, вышел из кабинета. Работы у них много, и некогда отвлекаться от хитрозадых буржуев.
Юшкевич вышел из отдела вслед за ними. Богдан сел в свой старенький «Москвич», а он – в «Мерседес». Причем сделал это с большим недовольством. И даже возмущением. Как же, он попросил ментов стать его «крышей», а ему нагло отказали. Как бы счет за упущенную прибыль не выставил…
– Клевая у него тачка.
– Да неплохая, два года всего. Новье по сравнению с моей старушкой.
– Не то слово. Сто двадцать четвертая серия, трехлитровый движок, четыре клапана на цилиндр. Моща!
– Да, Эдик, нам с тобой так не жить. А если жить, то не в этой жизни…
– А сколько он бандитам платил?
– Много.
– А тебе?
– Нисколько.
– Я так и понял… Может, поможем человеку?
Богдан глянул на Пляцкова с ироничным интересом.
– Как ты себе это представляешь?
– Ну ты же говорил на этот счет с Кипятковым.
– Говорил. По душам. И неофициально.
– Это я понял… Может, еще раз поговорить?
– Зачем?
– Хитромудрому этому помочь.
– Зачем?
– Может, он у тебя «Москвич» твой купит. По бартеру. За новенькую «девятку», например. А что, разве ты жизнью не рисковал, когда с Кипятком разбирался?
– И ты туда же, – с упреком во взгляде, совсем невесело усмехнулся Богдан.
– А что не так?
– Да все так. Только мы не бандиты, Эдик. Мы не за деньги защищаем, у нас все по закону.
– Да, но по закону много не заработаешь.
– Легких денег захотел? – сурово спросил Богдан. – Ладно, посмотрим, какие они легкие…
– Я не говорю, что они легкие, – замялся Пляцков.
– Если не знаешь, лучше не говори. Но ты сказал. Считай, сам напросился.
Эдик неплохо справлялся со своей работой, за последний месяц несколько мелких краж раскрыл. Все у него получается. Может, потому он и думает, что с бандитами работать так же просто, как с воришками. Что ж, тогда ему не помешает практическое занятие по этой теме. И Богдан готов был его преподать прямо сейчас. Поэтому и направился в гости к Кипятку.
Не хочет Юшкевич писать заявление – не надо. Он не обязан этого делать, а Городовой вовсе не должен ему помогать. Но ему не нравилось, что Кипяток пошел против него, поэтому и возникло желание объясниться с ним по-мужски. И заодно Пляцкова с ним познакомить.
– Куда мы едем? – спросил Эдик.
– За Куцепаловым. А что?
