Ответ пришел на удивление быстро. В таком же формате. «В тюрьму ему нельзя. Делай что хочешь, но останови…»
Римма знала, что делать. Именно этого она и не хотела. Но слова дяди Стаса – закон.
Герберт не стал звать ее к себе в ванную, но она пришла к нему сама. Ласково попросила перевернуться на живот, взяла мочалку.
– Ты не должен идти в милицию. Твой отец этого не хочет.
– Мне все равно, – хмелея от удовольствия, буркнул он.
– А ему нет. И мне тоже… Поверь, никто тебя не презирает.
– Тогда почему ты не со мной?
– Сейчас я с тобой.
– Но ты не хочешь со мной…
– Хочу. Но я должна быть с Андреем, ты сам знаешь, зачем…
– Он сейчас на работе.
– Вот именно… Если бы ты мне дал клятвенное обещание, что не пойдешь сдаваться, мы бы могли…
– Я не пойду сдаваться, – задыхаясь от нахлынувших чувств, пробормотал Герберт.
– Тогда ты хороший мальчик…
Она сама перевернула его на спину, сама сняла с себя рубашку и вошла в ванну…
* * *
Кологривцев не обманул надежд своего тюремного босса. Правда, сам он палец о палец не ударил, чтобы облагородить сортир в камере. Но сегодня с утра появились зэки из хозобслуги. Принесли брус, фанеру, инструмент и молча принялись за работу. К обеду унитаз был заключен в настоящую туалетную кабинку с дверцей и защелкой.
– Удружил ты обществу, Яша! – широко улыбнулся Станислав.
Кажется, это был первый случай, когда он обратился к нему по имени.
– Ну ты же сказал, Станислав Севастьянович! – просиял Кологривцев. – Если б какое худо сказал, а так для всех. Я и рад стараться…
– Хорошо получилось, – кивнул Вадим Калугин. – Теперь сходить по человечески можно…
– А у тебя как получится? – пристально глянул на него Казимиров.
– Что, получится? – настороженно повел ухом тот.
– Ты у нас фирмой заведуешь, да?
– Э-э, да.
– Строительной.
– Ну да, дома дачные там, баньки. Деревянные строения…
– А сидишь за что?
– Я же говорил, конкуренты подставили.
Станислав знал, по какой статье взяли Калугина. Незаконное приобретение и хранение наркотических средств. На посту ГИБДД его остановили, произвели обыск в машине и обнаружили под сиденьем целых двадцать восемь граммов чистейшего кокаина. Может, сам порошком баловался, может, действительно менты подбросили, но как бы то ни было срок предпринимателю грозил серьезный.
– Суд еще не скоро, так я понимаю? – усмехнулся Станислав.
– Не скоро, то одно, то другое…
– Значит, еще долго здесь сидеть… Короче, с тебя тоже работу спросим – стены вагонкой обобьешь…
– Вот это правильно, – неосторожно поддакнул Челкин, бывший директор химического завода.
Человеком он в городе был уважаемым, за него хлопотал сам глава администрации, но Казимиров считался с ним не больше, чем со всеми остальными «пассажирами» из своей камеры.
– Твой материал, – сказал Станислав, глянув на Калугина. Перевел взгляд на Челкина. – А твоя оплата… Короче, с обоих спрошу. Срок – неделя…
– Но я… – возмущенно начал было бывший директор, но Казимиров резко вскочил со своего места и замахнулся на него раскрытой пятерней.
– Ты чо, не понял?! – злобно прохрипел он.
Челкин испуганно сжался в комок.
– Нет, все понятно…
– Тогда чего возбухаешь? – опуская руку и успокаиваясь, спросил Станислав.
– Да нет, просто хотел сказать, что и за три дня управимся…
– Вот и правильно… Кто еще что сказать хочет?
На правах большого босса Станислав обвел взглядом камеру. Арестанты молча опускали глаза. Никто не хотел получить наряд на благоустройство камеры. Но никому из них не удалось избежать его. Станислав озадачил всех. Кому стены обить, кому пол доской настелить, кому покраска, кому побелка. Всех напряг, кроме Арканыча и Щербатого – этих в камере уже не было: Андрей Сизов постарался. Он почти был уверен в том, что тюремная администрация его поддержит. Какой начальник не захочет нагреться за счет подчиненного…
– Ну и чего скисли, народ?
Станислав отходил арестантов кнутом, но, похоже, пора было подкормить их пряниками. Он хотел быть не только строгим и справедливым, но и великодушным боссом.
– Думаю, с чего начинать, – хихикнул в кулак Кологривцев.
– А ты уже, значит, закончил? – ухмыльнулся Казимиров.
– Ну да, – учуяв подвох, Яков Александрович напрягся.
– Нравится мне твоя работа. Всем нравится. Одно плохо: не обмыли мы твою обновку… Обмыть это дело надо, а то кабинка развалится…
– Так это, я сейчас на мели…
Станислав жестко посмотрел на Кологривцева. И этого вполне хватило, чтобы он поправил самого себя:
– Ну, почти на мели.
– А мы тебя разорять не станем. Из общака деньги возьмем… Правда, пусто в общаке. Но это же поправимо, да?
Станислав потянулся к самому юному обитателю камеры, снял с его головы бейсболку и первым бросил в нее две тысячные купюры. Пусть знают сокамерники, что он не какая-то там голытьба. Он – свой среди своих, а то, что строг со всеми, так это для пользы общего дела…
Водку принесли вечером. К этому времени стол уже был накрыт. Прикормленный надзиратель получил мзду на себя и на корпусного – за обеспечение безопасности в масштабах отдельно взятой камеры, так что можно было пировать спокойно. А еды хватало – колбасы, сыры, маринованные овощи.
С приятным бульканьем растеклась по пластиковым стаканам первая бутылка. Станислав с удовольствием ощущал себя хозяином положения. Он во главе угла, все его слушаются, никто слова поперек сказать не смеет. Ну и кто после этого скажет, что между ним и Тано Каридди нет ничего общего?..
Водки было много, пили не спеша, но закончилась она почему-то быстро. Станислав глянул на часы. Половина второго ночи. Вот что значит, хорошо сидеть. И время летит незаметно.
– Расходиться будем? – уныло спросил Челкин. – Или гонца зашлем?
Глядя на него, можно было догадаться, что ему больше нравился второй вариант.
– Поздно уже для гонца, – мотнул головой Станислав. – Всему время… Но со мной не пропадешь.
В загашнике под шконкой у него были припрятаны две бутылки коньяка из домашних передач. Корпусной на прикорме, каждодневных обысков нет. Но уже завтра может подуть другой ветер и принести неприятные перемены. Да и выпить охота. Правда, две бутылки на восемь глоток будет мало, но лучше что-то, чем ничего…
