Она сделала робкую попытку подняться, но я ее так же робко удержал.
– Еще целая ночь впереди, – сказал я.
– На всю жизнь ее не растянешь, – покачала она головой.
– Хоть что-то.
– Да, лучше что-то, чем ничего. Как же я тебя люблю!
Женя снова набросилась на меня, но я сразу же перехватил инициативу – потому что сам того хотел.
Проснулись мы рано утром. Поезд подходил к Москве, и проводник постучала в запертую дверь нашего купе.
– Мне уже пора, – застегивая блузку, сказала Женя.
На этот раз я не стал ее удерживать. И более того – сам открыл ей дверь. И поцеловал в щеку на прощание. А мимо нас в это время проходила седовласая женщина в домашнем халате. Полотенце через плечо, в руке пакетик с туалетными принадлежностями. Я бы не обратил на нее внимания, если бы она сама не глянула в нашу с Женей сторону. Она глянула, а я ее узнал. Эта женщина жила в одном доме с родителями Майи. Я бы не сказал, что и она узнала меня. Просто шла мимо, просто глянула на выходящую из купе Женю, чтобы не столкнуться с ней лбом в тесном пространстве коридора. По мне лишь скользнула взглядом. Но я все же испугался, отпрянул назад. И Женя почувствовала мое внутреннее напряжение, подалась назад. На всякий случай я закрыл за ней дверь.
– Что с тобой? – встревоженно спросила она.
– Да так, знакомую одну увидел.
– И что?
– Она Майю знает.
– А тебя?
– Ну, может, видела.
– А может, и не видела. Не бойся, не узнает жена. А может, боишься?
– Ну, как бы тебе сказать.
– Понятно. У тебя сестра есть, сколько ей лет?
– Пятнадцать.
– Мой тебе совет: позвони жене, скажи, что вместе с ней ехал.
– Майя меня провожала. Я один в поезд садился.
– Но мы же Электроцинк проезжали. Твоя сестра могла там сесть.
– Соображаешь, – задумчиво изрек я.
– Да вот, в голову пришло, – смущенно улыбнулась Женя. – Ради тебя стараюсь. Может быть, когда-нибудь тоже выкручиваться буду.
– Ты не похожа на женщину, которая могла бы изменить своему мужу.
– С тобой кому угодно изменила бы. А без тебя и муж не нужен. Ладно, не буду тебя утомлять. Поцелуемся на прощание.
Затяжной поцелуй закончился очередным падением в греховную пропасть. Мы любили друг друга, как в последний раз. В общем, так оно и было. Из вагона мы вышли последними.
– Хочешь, до аэропорта тебя провожу? – с надеждой спросила Женя.
– Так ты и улетишь со мной, – улыбнулся я.
– И улетела бы, если бы позвал.
– На войну тебя не позову.
– А вообще?
– Давай прощаться.
Не хотел я обнадеживать Женю. И себя тоже. Мы расставались с ней навсегда.
1988—1989 годы
1
Казалось бы, совсем недавно я прибыл в Афган. Прошло чуть больше года, и вот я уже возвращаюсь в Союз живой и здоровый, полностью пригодный к дальнейшей службе и, соответственно, карьерному росту.
Из Кабула меня перебросили под Кандагар, в отдельную мотострелковую бригаду. Наивный нанайский мальчик, я думал, что меня назначат на должность, значившуюся в моем предписании. Но командир бригады не моргнув глазом бросил меня на взвод. «Служи, старлей, а мы подождем – посмотрим, чего ты стоишь».
Ждать пришлось недолго.
Кандагар по своему стратегическому положению имел неоспоримо высокое значение для обеих воюющих сторон. Южные ворота Афганистана, от которых тянулись важнейшие магистральные пути в глубь страны. И неудивительно, что «духи» действовали здесь особенно активно. То один отряд шороху наведет, то другой. Единого командования эти формирования не имели, поэтому войсковые операции следовали одна за другой – то в самом городе бой, то в его окрестностях – в опасной для нас «зеленке», то вдоль дорог.
Я хорошо помню свой первый боевой выход. Наша рота получила задачу зачистить кишлак, где, по предварительным данным, засел небольшой отряд моджахедов. Мы шли предгорьем по направлению к ущелью. Мой взвод замыкал колонну. И надо было такому случиться, что заглох бронетранспортер. Пришлось остановиться. Пока я связался с ротным, прошло время – первые два взвода успели оторваться от нас на значительное расстояние. Ротный обложил меня матом и велел срочно устранить неисправность, а в случае неудачи взять машину на буксир. А какая у БТР может быть неисправность, по которой он мог заглохнуть на ходу? Неисправность системы подачи топлива, другой вроде быть не должно. Или топливный фильтр забился, или топливный насос полетел. Но я заподозрил другую причину. Не нравилось, как вел себя бронетранспортер на марше. Кряхтел, чихал. И я оказался прав. Нерадивый механик-водитель неправильно заправил машину – намешал керосин с соляркой. Быстро выяснили причину, быстро устранили недоразумение. Колонна продолжила путь, но образовавшийся разрыв сокращался медленно. И не успел сократиться к тому моменту, когда головной БТР подорвался на мине. В ту же секунду первые два взвода попали под шквал огня.
«Духи» атаковали колонну еще до того, как мои три машины должны были показаться из-за поворота. И не знали о существовании моего взвода. Зато ротный не мог о нем не знать. Он связался со мной по рации и отдал приказ зайти душманам с фланга и переместиться в тыл. Основные силы должны были прикрыть нас сковывающим огнем. Приказ был выполнен в срок и самым наилучшим образом. Без единой потери мы уничтожили восемнадцать «духов» и еще троих взяли в плен. Помню, как долго у меня потом тряслись руки. Первые убитые мною люди, первая победа. Через два месяца ротный пошел на повышение, а я принял подразделение. И до сих пор им командую.
Выше роты я так и не поднялся, зато приобрел бесценный опыт боевых действий. Также доказал всем и прежде всего себе, что имею право называться настоящим боевым офицером. Подтверждением тому мог служить орден Красной Звезды. Я доказал себе, что не трус. А то, что приходилось убивать, так на то она и война. Главное, что сам не убит. Главное, что живым возвращаюсь домой.
Натужно ревели двигатели, с шумом выскочил крупный камень из-под мощного колеса. Боевая машина шла в гору ровно, без капризов. Саланг, стокилометровая трасса, утопающая в облаках и сжатая со всех сторон белоснежными вершинами гор. И неизвестно, что ждет тебя за очередным поворотом горного серпантина. Осень восемьдесят восьмого года, наша часть возвращается в Союз. Осталось совсем немного.
Дома меня ждет не дождется жена. Юрочке уже три года, совсем взрослый пацан. Обрадуется папке. Продолжу службу в своем полку; скорее всего, там меня на майорскую должность поставят – тогда я в академию поступлю. После Афгана мне все дороги открыты. Сделаю карьеру, стану генералом. Жена и сын будут гордиться мною. Все будет хорошо. Скоро, совсем скоро я буду дома.
