– Виктор Алексеевич ничего мне не говорил. Как это пропала?
– Никто ничего не знает. Утром проснулись, а ее нет. Но это уже не ваши заботы.
– Надеюсь.
– Ну что, пойдем?
Прямо из гостиной в открытый холл второго этажа вела пологая лестница с фигурными мраморными балясинами и перилами из красного дерева. Холл плавно перетекал в широкий коридор, освещенный электрическими лампами в форме древних факелов. Очень красиво и необычно. Массивная, опять же из красного дерева, дверь, за которой начинался круглый холл с выходом в детские комнаты. Оказывается, это были личные апартаменты маленькой госпожи Сокольской.
Карина была в игровой комнате. Сидящая в специальном кресле, перед высокоточной плазменной панелью, вооруженная мудреным джойстиком, в качестве космического пилота-истребителя взрывала корабли пришельцев. На голове шлем с очками и наушниками, кресло качается и трясется в такт сражению. Сложная система, простым геймерам не по карману.
– Карина, ау! – Елена Васильевна сначала легонько постучала по шлему и затем лишь сняла его с головы воинствующей дочки.
– Черт! – вспылила та.
И вскочила с кресла так, как будто в него угодил плазменный сгусток из бластерной пушки пришельцев.
Симпатичная девочка с большими черными глазами. Темные густые волосы, постриженные в короткое по-детски наивное каре. Большего чем нужно размера футболка навыпуск, рваные джинсы, на голове бандана. Для своих лет она была довольно-таки высокой, но худой и по-детски угловатой. Судя по всему, норовистая девочка. Хотя и не похоже, что злая и ожесточенная.
– Тебя подбили, – одними губами улыбнулась Настя.
Взгляд оставался серьезным и сосредоточенным.
– Ага, сейчас. Мам, а это кто такая?
– Настя. Я тебе о ней говорила.
– А-а, вместо Максима, – сникла девчонка.
– Настя будет твоей воспитательницей.
– Я уже не маленькая, чтобы меня воспитывать.
– Тогда она будет твоей подругой.
– Мам, ну не смеши людей. Сколько ей лет?
Карина смотрела на Настю, но обращалась к матери.
– Двадцать четыре.
– Марьванне тридцать два было. И что?
– Не Марьванне, а Инне Борисовне.
– Все равно Марьванна. Все равно коза.
– Карина!
– Ой, да ладно!.. – по-детски беззлобно, но эмоционально махнула рукой Карина.
– Вот такое оно, молодое поколение! – развела руками Елена Васильевна. И с надеждой посмотрела на Настю: – Надеюсь, вы найдете с ним общий язык.
– Мам, поверь, я тоже на это надеюсь, – лукаво улыбнулась Карина. – Но не знаю.
– Не буду вам мешать.
Елена Васильевна еще раз обратила к Насте полный надежды взгляд и ушла, бросив ее на съедение собственной дочери.
Карина не просто въедливо смотрела на нее, она еще обошла ее по кругу, разглядывая со всех сторон.
– Ну и что? – спокойно спросила Настя.
– Да ничего. В том-то и дело, что ничего особенного. Максим бы на тебя даже не посмотрел.
– Меня твой Максим не интересует.
– Почему мой? – вскинулась Карина. – Мама что, тебе все рассказала?
– Да. Он был твоим телохранителем.
– И все, больше ничего не говорила?
Настя спокойно выдержала вопросительно-подозрительный взгляд своей подопечной.
– Нет. А что она должна была сказать?
– Что Марьванна глупая никакуша!
Настя не могла похвастаться тем, что в совершенстве владеет языком межмолодежного общения. Но кое-что знала.
– Никакуша не может быть глупой. Это все равно что сказать – масло масляное. Никакуша сама по себе глупая, ничего из себя не представляющая.
– Эт чо, урок такой? – Карина озадаченно почесала кончик своего носа.
– Нет, просто замечание. Но двойка пойдет в журнал.
– Какая двойка?
– По этике поведения. За то, что ты оскорбила женщину, которая не сделала тебе ничего плохого.
– Как это не сделала? Сделала!
– Что?
– А тебе не все равно?
– Во-первых, не «тебе», а «вам». Во-вторых, не все равно.
– Смотри, какая правильная, – хмыкнула Карина.
– Правильная.
– Ладно, правильная. Да тебе пополамно, что со мной дальше будет. Все вы тут за бабки работаете.
– Да, я работаю за деньги, – кивнула Настя. – И ничего плохого здесь не вижу. Деньги – это не зло. Деньги – это средство борьбы со злом.
– Да? Ну и как это выглядит?
– Очень просто. Бабло побеждает зло.
– Бабло побеждает зло? А чо, ничо, надо запомнить.
– Не надо ничего запоминать. Это факультативная информация.
– Ну и загрузила ты меня.
– Не загрузила, а объяснила. И не «ты», а «вы». На «ты» мы перейдем, когда вы, Карина, перестанете кривляться.
– Кто кривляется?
– Ты кривляешься. Хочешь показать, что ты хуже, чем есть на самом деле. Я понимаю, это твой внутренний протест. Сама была такой, как ты. Все хотела кому-то чего-то доказать. Глупости всякие делала. А потом поняла, что никому ничего доказывать и не надо. Люди сами разберутся, кто ты есть на самом деле.
– Ну и кто я такая?
– Ну, этого я пока точно сказать не могу. Зато могу сказать, что я тебя не боюсь, – с доброй иронией во взгляде улыбнулась Настя.
– И не надо меня бояться, – надулась Карина. – Я тебе не страшила какая-то.
– Вот и я о том же.
– Не принимаешь ты меня всерьез, – огорченно вздохнула она.
– Ну почему же?
– Да ладно, как будто я не понимаю. Максим тоже меня всерьез не воспринимал. А ты какие глупости в моем возрасте делала?
– Да всяко было. Однажды в учителя влюбилась.
– Да ну! – оживилась Карина. – В физрука?
– Почему сразу в физрука?
– Ну не знаю.
– В историка. Видный такой мужчина был, усики и бородка, как у мушкетера.
– Так, это интересно! – заинтригованно поежилась девочка.
И с ногами забралась на диван. Чуточку подумала и подвинулась, приглашая Настю сесть рядом.
– И что у вас было?
– Ничего. Я ему письма писала, в любви признавалась.
– А он?
– Письма-то я писала, но не отправляла. В ящик стола складывала. Пока мама их не обнаружила.
