– А я на вашем месте не кричал. Я убил эту мразь. Только он у меня не деньги требовал, а девушку. А деньги он у морячков забирал, которые домой после рейса ехали.
– У меня муж тоже в загранрейсы ходил, – успокаиваясь, сказала женщина.
– Вот видите. Он деньги зарабатывал, а кто-то их отбирал. Что с такими делать, а?
– Стрелять!
– Вот и я так же думаю. Не надо меня бояться. Я не кусаюсь.
– Да я вижу, что ты не буйный. Но какая-то чернота в глазах. Как у бандитов.
– А вы что, с бандитами встречались?
– Да их сейчас как собак нерезаных.
– Что, прямо стаями по дорогам ходят?
– И ходят, и ездят. И жизни не дают. Кооператив у меня свой. Так они мне житья не дают. Плати, а то худо будет… И государство, будь оно неладно, три шкуры дерет. Только зарегистрировалась, прибыль еще не получила, а уже бумага из налоговой – триста рублей на бочку. Хорошо, деньги были, отдала. А другие, знаю, закрываются. Только открылись и закрываются. С одной стороны государство, с другой бандиты. Так и живем.
– Хорошего мало.
– Ну почему мало? Торговля идет неплохо. Заморский товар получаем, торгуем. Но лучше без бандитов.
– Сам их не люблю, – улыбнулся Костя.
Знал он эту братию. У них на зоне целый клан образовался из быков-спортсменов. Да и блатованных пацанов хватало, которые рэкетом на свободе занимались. Насмотрелся он на этих огурцов собственного посола. Нормальные пацаны среди них попадались, и клоунов хватало. Но со всеми можно было договориться. Главное, знать, как и с кем себя поставить. Он хоть и придерживался серой масти, на промке работал, все такое, но среди мужиков он был в авторитете. Даже воры с ним считались.
– Чего их любить? Наглые они, уверены, что все вокруг них должно крутиться.
– Это правда! – закивала женщина. – Наглые – спасу нет! Он мне в сыновья годится, а тыкает мне. «Ты, тетка…»… Да что там в сыновья, есть которые уже во внуки годятся. И никому ведь нет никакого дела, что честных предпринимателей какие-то паразиты обдирают. Государство налоги требует, а защиты от него не дождешься. Милиция вся куплена. И милиция, и администрация портовая.
– Портовая администрация?
– Да, все ж через порт идет. А там такая мафия… Одно радует, бандиты там, как пауки в банке. Друг друга пожирают. Одного застрелят, другого взорвут. Деньги в порту очень большие крутятся. Нефть сырую везут, железо, лес. Из-за моря шмотки везут, фрукты. Я фруктами торгую. Но так, больше по мелочи. Меня особо не трогают, потому что я пешка. А тех, у кого большое дело, тех выживают – и калечат, и убивают. Страшное время, страшная жизнь. Страна победившего социализма, тьфу!
– Я вас понимаю. Значит, фруктами торгуете?
– Да так, понемногу. А что?
– Ну, может, вам грузчики нужны?
– А ты что, грузчиком хочешь работать? – недоверчиво спросила она.
– Ну не то чтобы очень хочу. Но работать где-то надо.
– А ты на себя в зеркало смотрел?
– При чем здесь зеркало?
– Да у тебя на лбу написано, что ты человек серьезный. Не в том смысле, как об этом раньше говорили. Тебя на зоне… ну, там, где ты был, уважали?
– Не боюсь признаться, что да.
– Склад лица у тебя такой. И отпугиваешь ты, и располагаешь. Опытного человека отпугиваешь.
– Опытный человек – это вы? – улыбнулся Костя.
– Да, я. Насмотрелась на вашего брата. Но и меня ты к себе располагаешь. Есть в тебе что-то…
– Вы – психолог?
– Почти. Двадцать шесть лет педагогического стажа.
– Ух ты! Учительницей работали?
– Учительницей. Математику в школе преподавала.
– А в бизнес чего пошли?
– А какая у учителя зарплата? И муж на инвалидности, не плавает уже. А в государстве непонятно, что творится. Не сегодня-завтра гром грянет. Цены зимой уже подняли, скоро еще поднимут, и как минимум на порядок…
– На порядок – это как?
– На один порядок – это в десять раз, на два – в сто…
– На три – в тысячу?
– Ну вот, вспомнил школьную программу, – улыбнулась попутчица.
– Какой вспомнил! Я в школе мало учился, только до седьмого класса. Жизнь заставила. Только не думайте, что воровать пошел. Рыбу мы с друзьями ловили, много рыбы. Ну, браконьерничали, но ведь у государства воровали, не у людей.
– У людей воровать нельзя, а у государства… У государства можно. В принципе можно… Государство – самый большой грабитель!
Костя мог побиться об заклад, что на уроках эта бывшая учительница внушала ученикам, что государство – это свято, что Советский Союз – самая лучшая страна в мире. Так было раньше, но не сейчас. Сейчас у нее кооператив, сейчас она смотрит на мир другими глазами. Такими же примерно глазами, которыми смотрел на мир сам Костя, когда незаконно промышлял рыбой. А сейчас ему какими глазами смотреть на мир? Ведь он лишь примерно представляет, что за жизнь бурлит на воле. Перестройка окончательно подшатала глиняные ноги огромного колосса. Вот-вот все рухнет.
– И дальше рыбой будешь заниматься? – спросила она.
– Хотелось бы. Но если не получится, тогда к вам грузчиком, – улыбнулся Костя.
– А если я тебя к себе не возьму?
– Ну вот, началось. Если судимый, то не человек, – совсем невесело улыбнулся Костя.
А у него не просто судимость. Он вышел на волю в порядке условно-досрочного освобождения. Один неосторожный шаг с его стороны, и он снова окажется за решеткой. Потому и не особо прельщало его рыбное браконьерство. Нельзя ему допускать хоть мало-мальских трений с законом. Не отделается он штрафом, если попадет в лапы рыбнадзора или тем паче пограничников. Лучше пока не рисковать. И в тюрьме есть жизнь, но уж лучше на свободе щи лаптем хлебать, чем за решеткой.
– Ничего не поделаешь, боятся вас, судимых. Неизвестно, что у вас на уме.
– А у несудимых что на уме? Тех же рэкетмэнов взять, много из них судимых, а?
– В том-то и дело, что не все они после тюрьмы. А надо бы. Как ты считаешь, я права?
Костя лишь вяло кивнул в ответ. И не потому, что был в чем-то согласен со своей соседкой, а в чем-то нет. Просто ему надоело говорить. Поэтому он замолчал и уткнулся взглядом. Горы вдали замаячили. Кавказские горы. Значит, до Тепломорска уже рукой подать. Еще два-три часа пути, и он будет на месте. Пацаны должны его встретить. И Катя в курсе. А вдруг он им больше не нужен? Вдруг они даже на вокзал ради него идти не захотят?
– Чего ты замолчал? – с едва уловимой досадой в голосе спросила попутчица.
Ей хотелось говорить. И Костя должен был подбросить дровишек в топку разговора. Но ведь он же не нанимался к ней.
