В ответ я лишь пожал плечами. Не было у меня аппетита, но выпить можно: душа горит.
Марьяна подала водку, тарелки с ветчинной и лимонной нарезкой. А вскоре появилась и девушка в короткой латексной юбке, которая поставила на стол горячие блюда – филе си-басс под грибным соусом и молочную телятину на косточке. Салат, соленые огурчики...
Официантка ушла, плотно закрыв за собой дверь. А потом вдруг у шеста появилась обнаженная девушка. И это притом, что в бар-приемную вроде бы никто не входил. Грешным делом я решил, что это Марьяна разделась, чтобы порадовать босса своим искусством, но когда девушка повернулась к нам, я узнал в ней Леру.
– Я же знаю, она тебе понравилась, – по-свойски подмигнул мне Хряпов. – Чем-то на Олесю твою похожа, правда?
– Ну, есть что-то, – не стал отрицать я.
– Любил ты ее, да? Ну, Олесю свою.
– Ну, может быть...
– Вот стерва, влюбила в себя мужика, вертела тобой как хотела... Вот и Марьяна мной крутит как хочет. Правда, Марьяна?
Хряпову стоило только пальцем пошевелить, и девушка грациозно присела на подлокотник его кресла. Он обнял ее за талию одной рукой, а другой протянул ко мне рюмку с водкой.
– Давай, капитан, выпьем за то, чтобы женщины нас не предавали. Вот Марьяну взять, я ей доверяю, а вдруг она на моих врагов работает. А, Марьяна?
– Пусти! – обиделась девушка.
Она сумела высвободиться из его объятий, но не успела отскочить, и Хряпов шлепнул ее ладонью по мягкому месту.
– Шутки шутками, а не знаешь, кому верить, – сказал Хряпов, опуская на столик пустую рюмку. – Ты вот в Олесю свою влюбился, а она предала тебя...
– Она меня не предавала, – угрюмо буркнул я.
– Ну как же не предавала? Жила с тобой, а мылилась на другого. Не знаю, чего ей там Аким обещал, но думала она о нем, а не о тебе. Ты для нее был всего лишь средством...
– Ну, не знаю.
Я взял бутылку, сам наполнил рюмки, но выпил, не чокаясь. Как будто покойника помянул. Недобрым словом... Как ни дорога была мне Олеся, но Хряпов, увы, был прав. Предала она меня...
– Нельзя без тоста, – с упреком глянул на меня Хряпов и наполнил опустевшую рюмку. – Давай за удачу в нашем общем деле.
Сначала я выпил, и только затем задался вопросом:
– За какую удачу?
– А разве ты не хочешь преступника взять? – удивленно посмотрел на меня бывший вор.
– Какого преступника? – ворохнул я потяжелевшим языком.
– Акимчева. Он же твою Олесю заказал...
– Козел.
– Ты не торопись так говорить, – с упреком покачал головой Хряпов. – Это всего лишь пока предположение. Хотя... – взял он паузу. – Хотя все уже ясно... Козел он, в этом ты прав... Ну, давай еще по одной.
Мы снова выпили, на этот раз без всякого тоста. Ничего подходящего под язык не подвернулось, а напрягаться, что-то выдумывать не хотелось ни мне, ни Хряпову.
– Перед тобой, капитан, открывается большая перспектива. Генеральная прокуратура, РУБОП, ваши черногайские менты – все против меня. Ждут, когда я в убийстве Боброва сознаюсь. А не сознаюсь я, потому что не убивал Серегу, я его как брата родного любил... Мы с тобой, капитан, Акима возьмем. Сначала киллера найдем, который Олесю твою сделал. Но это моя забота. Ты ее допросишь, ну, все по закону, чтобы не было потом никаких вопросов. А когда она покажет на Акима, мы все вместе съездим к нему и аккуратненько так возьмем за жабры, чтобы он даже не рыпнулся. Ты снова его допросишь, чтобы все чин по чину, протокол, все такое, а потом мы его уже в Генеральную прокуратуру свезем. Рубоповцам я не доверяю, уж больно ребята ушлые, как бы против меня все не повернули. Да и прокуратура тоже может обратно все завернуть. Скажет Аким, что сам лично видел, как я Бобра убил. А тут ты протокол покажешь, дескать, не было ничего такого, значит, врет Аким...
– Протокол?.. Ну, можно и протокол, – пьяно кивнул я.
Понятное дело, составленный мною протокол не будет иметь юридической силы, ведь я не уполномочен вести это дело. Но мне вовсе не хотелось разубеждать Хряпова. Хотя бы потому, что голова отказывалась соображать, и языком шевелить было лень.
– Ты вообще понимаешь, о чем с тобой я толкую? – подозрительно и с насмешкой спросил Хряпов.
– В общих чертах... – заторможенно кивнул я.
– Может, тебя Лера больше интересует?
– Ну, как бы тебе сказать...
– А так и говори, хочу бабу. Она, кстати, тоже тебя хочет... Позвать?
– Э-э, не надо.
– Почему?
– Да не надо, и все...
– Ты же с ней на приват запирался.
– Так не было ничего... Олеся потому что...
– К черту твою Олесю! Она тобой пользовалась, неужели тебе не ясно? Предала она тебя...
– Предала, – подтвердил я.
– Ты что, верность ей хранить собираешься?
– Э-э... Нет...
Действительно, не стоила памяти та любовь, которой не было.
– Ну так что, звать Леру? – будто запрограммированный, спросил Хряпов.
– Не надо.
– Почему?
– Потому, – размашисто мотнул я головой.
Олеся умрет в моей памяти, но ведь остается Дарья, к которой я был несправедлив. Женщина тянулась ко мне, а я предпочел ей предательницу...
– Ну, смотри, я ведь Леру еще не пробовал, – сказал Хряпов, движением головы показав на танцующую девушку. – Не хочешь, себе возьму... Кстати, мне уже домой пора...
– С Лерой? – с неожиданной для меня завистью спросил я.
– Могу с ней, могу с Марьяной. Хозяин – барин... Или все-таки тебе Леру?
– Мне!
Дарья где-то далеко, а Лера здесь, рядом. И так у нас хорошо все начиналось, что грех не закончить... И еще она хорошая, не согласилась с тем, что ее насилуют... А я мужик, мне нужна женщина...
Из всего того сумбура, клокотавшего в моей голове, я понял только то, что сдаюсь во власть соблазна. И я совершенно не испытывал страха перед будущим, а потому смело откликнулся на предложение выпить еще по одной...
Глава 20
Солнечный луч разрезал комнату пополам, прозрачной стеной от пола до потолка преграждал путь к двери с фигурным стеклом, завешивал длинный шкаф с зеркальными дверцами. В какой-то момент мне показалось, будто я нахожусь в сказочном мире, где зло побеждает добро...
Но не было никакой сказки. И вовсе не зло лежало в моей постели. Лера безмятежно спала, смешно посапывая носом. Высокое окно зашторено, но в щель между плотными занавесками проникает солнечный свет...
Память мне напрягать не пришлось: я и без этого вспомнил, как Лера задергивала занавески. Она стояла в профиль голышом и, приподнимаясь на носках, тянула руки вверх. При этом она что-то говорила, но я ее не слушал, потому что в тот момент мог думать только о том, чтобы она поскорей легла со мной... И все, что происходило с нами дальше, я помнил так, будто видел это в чудесном сне. Переплетение тел, кружение разнузданных чувств, взрывной танец страсти...
