Звиад блаженно расположился в кресле, взял кальян. Курил он редко, ибо знал, что кальян вредит здоровью не меньше, чем сигареты, но иногда все же позволял себе эту шалость. Он с наслаждением сделал несколько затяжек. Мысли улеглись, успокоились, в голове образовалась приятная пустота. Его разморил сладкий дым с привкусом малинового вина, и он задремал.
Ему приснилась мама. Она была в своем сером платке и в руках держала «Зимнее утро».
– Смотри, Звиадик, какой от этой картины свет исходит! Она принесет тебе счастье. А иначе и быть не может – ты же хороший мальчик: добрый, честный, справедливый, людям помогаешь. Это я неправильно жила, любовь на деньги променяла. За это и поплатилась. Тебе картина поможет, я знаю. Она всегда добрым людям помогает.
– Это я-то добрый?! – удивился Звиад. Он никак не мог понять, почему мама разговаривает с ним как с маленьким, ведь он давно уже стал старше ее.
На следующий день ни с того ни с сего Звиаду стало плохо. Его замутило, зашатало, как пьяного, сильно заболела голова. В его роду все мужчины были долгожителями, и сам он, несмотря на годы, никогда не жаловался на здоровье.
– Давление у вас скачет, – сказал прибывший по срочному вызову врач. – Нужно беречь себя, с гипертонией не шутят. Непонятно, когда вы успели ее проморгать?
К вечеру самочувствие Звиада немного улучшилось. Он решил, что ничего серьезного ему не грозит, нужно только не злоупотреблять кальяном и больше бывать на воздухе. С этой целью он отправился к заливу.
Его приятно освежил прохладой тихий морской ветер. Погода была солнечной, небо ясным, с пронзительной синевой. «Как на той картине, – подумал Звиад и тут же осекся. – Нашел о чем думать! Не хватало еще мозги засорять всякой дребеденью».
По возвращении с прогулки его ждало неприятное известие: в Испании сгорел его коттедж. Причина пожара еще не была установлена, склонялись к версии, что произошло короткое замыкание. Коттедж был застрахован, но все равно, пожар Звиада очень расстроил. Он не любил, когда кто-либо или что-либо вторгалось в его жизнь и меняло ее. И неважно, кто и каким образом это делает, главное – без его ведома.
На этом его беды заканчиваться отнюдь не собирались. В одном из ресторанов Звиада обнаружились серьезные нарушения с отчетностью, ему грозило разбирательство с налоговой инспекцией. А ночью Звиаду вновь приснилась мама, и опять она говорила про «Зимнее утро».
– Ты добрый, честный, справедливый. Картина принесет тебе счастье!
– О господи праведный! За что мне это на старости лет?! – проснулся он от испуга. За окном уже светало, большие антикварные часы показывали полшестого. В такую рань Звиад никогда не вставал, он любил поваляться до десяти. Спать хотелось, но уснуть вновь не удалось. Он проворочался в кровати добрых полтора часа, в голову лезли всякие мысли, преимущественно о картине.
«Не было печали – купила баба порося, – проворчал Звиад. Он отправился в кабинет и снял со стены «Зимнее утро». – В гробу я видал такое «счастье»!» – подумал он, прикидывая, что же сделать с картиной.
* * *
Утро в РУВД началось как обычно: с летучки у майора Атаманова. Андрей Денисович прошелся по старым делам, накрутил хвосты кому следовало и, выпустив, наконец, пар, перешел к приятному.
– Есть отличная новость! В российское посольство в Стокгольме обратился некий гражданин, назвавшийся Алексеем Суржиковым.
– Это шкипер «Графчика» или его тезка? – усомнился Анатолий. К хорошим новостям он не привык, особенно утром в понедельник.
– Фото пока не прислали, но приметы совпадают, и у него были с собой водительские права на имя Суржикова.
– Жив, собака! Мы тут из-за него землю роем, а он в Швеции прохлаждается, – прокомментировал эту новость Антон.
– Не стоит преувеличивать свои трудовые заслуги. Я что-то давно не видел, чтобы кто-нибудь из вас рыл землю! Только и слышу ворчание начальства из-за низкой раскрываемости, – заметил Атаманов. – Юрасов, ты вот что… Проконтролируй возвращение нашего подопечного на родину. Приедет – сразу его к нам. Пора в этом деле ставить точку!
Суржиков изрядно удивился, узнав, что по делу о его исчезновении работает милиция. Он не рассчитывал на столь пристальное внимание к своей скромной персоне. Следователь Валентин Мостовой, к которому его пригласили, показался ему вполне адекватным, хоть и задавал ему вопросы, ответы на которые были вполне очевидны.
– Почему вы не дали о себе знать сразу же, как только оказались на суше?
– На острове, куда я выбрался, не было связи, да и мобильник я с собой забыл прихватить, – попытался пошутить Алекс, но следователь шутку не оценил.
– У вас появилась возможность объявиться лишь спустя шесть дней? – недоверчиво произнес Валентин. – Дело, конечно, ваше, но вы хотя бы подумали о ваших близких! Расскажите, как вы оказались в воде?
– Был шторм, я не удержался на ногах и упал за борт. Я поскользнулся на мокрой палубе, когда стоял на носу. Там очень сложно удержаться при такой качке. Подошла высокая волна, она меня буквально смыла в море.
– Вы пытались подняться на яхту?
– Конечно! Но это оказалось невозможно сделать. Меня очень быстро отнесло в сторону.
– А команда не пыталась вам помочь?
– Наверху в тот момент только Фианитов и был. Сделал, что смог, но он же не морской бог!
– Вы уверены, что Фианитов пытался вам помочь, а не наоборот?
– Абсолютно.
Атмосфера острова Синей Девы располагала к размышлениям. Время там текло медленно, словно на другой планете, голова была ясной, и Суржиков много думал. Вспоминал ту ночь, когда он упал за борт «Графчика». Все произошедшее предстало в его памяти в мельчайших подробностях и соединилось в единую ленту-картинку, словно кинофильм.
– Ну и Фианит, ну и сволочь! – вынес тогда вердикт Алексей.
Какой смысл сообщать следователю о том, как все произошло на самом деле? В любом случае, Фианитову ничего не грозит. Лучше с ним разобраться самостоятельно – давно у него наболело!
* * *
– Я тебе давно говорила, выброси свои «мужегоны» к чертям собачьим. Никогда мать не слушаешь! Вот и сиди теперь одна, как мохноногий сыч.
Людмила ничего не ответила, это не имело смысла. Мама опять принялась ее пилить. Как только у Людмилы появился росток сциндапсуса, Светлана Ильинична завелась. Она считала, что это растение обязательно оправдает свое народное прозвище и оставит ее дочь без мужа. Люде плющ очень нравился, и она не желала с ним расставаться, идя на поводу у предрассудков, напротив, вырастила несколько сциндапсусов и украсила ими кухню.
– У тебя кто-нибудь другой на примете есть?
– Ну, мам! О чем ты говоришь?!
– У нормальной женщины в твоем возрасте должен быть любовник, и не один. Тем более с таким мужем! Вот что, срочно заводи себе мужика. И немедленно избавься от «мужегонов»!
