И вот однажды Дюши не стало. Во время прогулки он что-то съел и скоропостижно сдох. Люди поговаривали, что это Шапкин подбросил в сквер, где Фианитов обычно выгуливал своего питомца, отравленный кусок мяса. Незадолго до того, как с собакой соседа случилось несчастье, Шапкин сменил маршрут и стал по утрам ходить на работу через сквер. Соседи дружно осуждали Шапкина, прилепили ему ярлык – «живодер», но привлечь к ответственности не могли – прямых доказательств его вины не было.
Фианитов был готов убить соседа. Орал, махал кулаками и грозился его придушить. Он пообещал устроить Шапкину сладкую жизнь, чем впоследствии и занялся.
* * *
Шапкина вызвали для дачи показаний на десять часов, скоро он должен был прийти.
– Нервный он какой-то, – поделился с коллегами своими впечатлениями Юрасов. Он хорошо запомнил этого щуплого, сухонького мужчину чуть старше пятидесяти, когда беседовал с ним во время проведения поквартирного обхода. Шапкин был в меру любопытен – он не скрывал своего интереса к произошедшему, но и не выспрашивал подробностей. Вел себя как нормальный обыватель, которому довелось оказаться рядом с местом происшествия. Антону Шапкин даже понравился – потому что он оказался в тот день единственным свидетелем, который хоть что-то знал по существу.
– Будешь тут нервным, когда у тебя над головой дискоклуб, – сочувственно произнес Шубин.
– Нехорошо так о покойниках, хотя Фианитов и был редкостной сволочью.
– Войны между соседями до добра не доводят! Даже с самыми последними подонками можно договориться.
– Разговор в пользу бедных, – возразил Антон. – Подонки на то и подонки, чтобы не воспринимать нормальные слова. Полно ведь уродов, понимающих только силу. Сам знаешь, благо контингент у нас соответствующий.
– Я совсем отмороженных в расчет не беру. Фианитов – не гопник какой-нибудь, интеллигентный человек, приличный, образованный…
– Среди приличных тоже хватает всякой мрази. Эти вдвойне опаснее, поскольку сразу низменность их натуры не видна.
– Что ты, Тоха, так на Фианитова взъелся? Его уже нет.
– Вот именно, что его нет, а нам – искать теперь, кто его на тот свет отправил? Будто другой работы мало! Не люблю ради всяких мерзавцев землю рыть.
– Ты считаешь Фианитова мерзавцем из-за того, что он доставлял беспокойство соседу?
– Считаю! Сам был в подобной ситуации. Целый день, как собака, бегаешь, домой приходишь и без сил падаешь спать, а среди ночи этажом выше начинаются содом и гоморра! Я сплю крепко, но и мои нервы не выдерживали. Наверху, надо мной, студенты жили, целым кагалом. Гулянки у них происходили круглосуточно. Я-то с утра на работу уходил, а жена дома сидела с ребенком. Она задерганной такой стала, жаловалась, что больше так не может. Дело чуть до развода не дошло! Сопляки эти неугомонные еще нагло улыбались нам при встрече. Девки пляски устраивали, нарочно обувь на каблуках надевали. Каблуки эти прямо по мозгам стучали, как дятлы! Я – мент, и то сделать ничего не мог. А что им сделаешь? Формально они закон не нарушали. В моем случае еще хуже было – соседями сверху оказались несовершеннолетние. Им родители квартиру оставили, а сами на даче поселились. Таким по голове настучишь, а потом тебя начальство разбирательствами достанет, если их родители пожалуются. Хоть за табельный пистолет хватайся! Все к этому и шло, но, слава богу, эта компания потом съехала.
– Думаешь, это Шапкин нашего клиента… того?
– Вполне возможно. Ситуация была такая, что озверел бы любой, даже самый тихий, безобидный, законопослушный гражданин.
В дверь нерешительно постучали, и на пороге появился Шапкин. Невзрачный, сутуловатый, с упрямым взглядом из-под густых пшеничных бровей, он тихо прошел по комнате и приземлился на предложенный ему стул.
– Даниил Сергеевич, вы для нас – важный свидетель. Хотелось бы знать все, что вы слышали в квартире Фианитова в субботу вечером и в воскресенье днем.
– Я уже рассказывал, – начал Шапкин, – мой сосед с кем-то ссорился, около четырех…
– А дальше?
– Потом крики прекратилась.
– И все?
– Все. Больше я ничего не слышал.
– А вы куда-нибудь выходили?
– Нет. Все время дома был.
– Точно помните?
– Да, я сидел дома, газеты читал, накопившиеся за неделю. В будни у меня времени мало, а читать надо не торопясь, иначе удовольствия никакого.
– Ясно. А вот гражданка Осокина из сто двадцать шестой квартиры утверждает, что видела вас в субботу вечером на лестничной площадке.
– А, ну, это… я же ненадолго, можно сказать, из дома не выходил.
– Зачем вы выходили на лестницу?
– Я… э-э-э… Поднялся на двенадцатый этаж. Там шумно было, я хотел попросить, чтобы они сделали музыку тише.
– В какой квартире было шумно?
– В сто тридцать четвертой.
– Вы позвонили в дверь, так?
– Да. Открыл мне Фианитов. Я попросил его сделать звук потише.
– И что?
– Ничего. Он закрыл дверь, и на этом – все.
– Сосед сверху часто громко слушал музыку?
– Довольно-таки часто.
– И на ваши просьбы он никак не реагировал?
– Нет.
– Зачем же вы к нему пошли?
– Ну, задолбал уже, поэтому я и пошел! Думал, если все время молчать, то это никогда не прекратится, а так, может, у него совесть наконец проснется, или устанет он от моих напоминаний, прекратит нарушать порядок.
– Брали измором, значит? Сочувствую. Это был ваш единственный визит в сто тридцать четвертую квартиру в субботу?
– Да.
– А на следующий день?
– Я с утра уехал по делам, вернулся, а там уже вы.
– Понятно. Пока больше вопросов нет, до свидания.
– Хорош фрукт, – прокомментировал Юрасов, когда Шапкин покинул кабинет. – Какого рожна ходить к соседу-отморозку, если он целенаправленно над тобой издевается? По-моему, одного раза достаточно, чтобы оценить ситуацию и больше туда не соваться. Война, как я понимаю, у них давняя, и в то, что Шапкин за все это время не сообразил, что его хождения только раззадоривают соседа, – нет, я в это не верю!
– И я не верю, – отозвался Толик. – Я вот что думаю: нужно еще раз хорошенько потрясти соседей Фианитова и Шапкина. Они должны что-нибудь знать.
Евгения Юрьевна Пономарева давно уже перешагнула рубеж того возраста, когда частое посещение врача становится делом обычным, а необходимость лечь в больницу воспринимается как должное. В последний раз Пономарева пробыла в стационаре всего неделю. Ничего страшного с ней не случилось – обычный скачок давления. К ней пришел на дом врач и, чтобы не рисковать, решил отправить пожилую женщину в больницу.
