- У меня не так много времени, поэтому не растекайся мозгом по дереву.
- Мыслью по древу, - машинально поправил молодой человек.
- Слушай, ботан, я сегодня целый день на ногах, поэтому лучше не испытывай мое терпение, иначе растечешься мозгами и мне будет не важно по дереву или по древу. – Антон рассердился не на шутку. Он уже неделю работал в напряженном режиме – не выспаться, не поесть нормально – устал, как собака. А тут сидит сопливый пацан, не обремененный даже самой легкой работой - как сыр в масле катается под родительской опекой, от безделья возомнивший себя гигантом мысли, и читает ему лекции.
- С какой целью ты влез в квартиру Мараклиева? – вскипел Юрасов. – Отвечай на поставленный вопрос быстро, коротко и четко. Ну!
Витя Мараклиев рос очень восприимчивым мальчиком. Единственный ребенок в семье, он привык быть всеми любимым и обожаемым. В раннем детстве так и было: вся родня восхищалась чудесным малышом, задаривала подарками и ревностно спорила, с кем тот пойдет на прогулку. Потом между Мараклиевыми, словно кошка пробежала - прекратилось взаимное общение, в их доме перестали бывать гости и они сами больше ни к кому не ходили. Много работающим родителям было некогда заниматься ребенком, и они пригласили гувернантку. Приходящая няня к своим обязанностям относилась ответственно: играла, кормила, гуляла с Витей, но не более. Ей были безразличны успехи чужого малыша, и мальчик это скоро понял. Это было его первым разочарованием: как так, он построил из песка башню, а это никого не интересует? Постепенно Витя стал замыкаться: перестал бурно выражать эмоции, все больше молчал и имел задумчивый вид. Ребенок страдал – привыкший быть центром внимания, он чувствовал себя никому не нужным: взрослые живут в своем мире, из окошка которого ему бросают игрушки вместо любви.
Позже Витя узнал, что произошло. На одном из приемов в доме Кирилла Андреевича, устроенном по случаю его юбилея, на котором были обязаны присутствовать все члены семьи, произошел скандал. Ничего экстраординарного в нем не было – дед славился редкостной склочностью характера, и не было случая, чтобы он не съязвил кому-нибудь из родственников. Родные терпели выпады Кирилла Андреевича, их сдерживала перспектива наследства, которое рано или поздно оставит дед. И в тот раз не обошлось без ссоры. Хозяин дома отпустил скабрезность в адрес старшего сына, дескать, тот ради билета в лучшую жизнь готов жениться по телеграфу. Дед имел в виду американскую подругу Ростислава, с которой тот вел активную переписку. Сын не остался в долгу: он упрекнул Кирилла Андреевича в неразборчивости, памятуя обилие официальных браков и случайные связи родителя. Это была семейная больная мозоль – никто не мог смириться с той беспечностью, с которой Кирилл Андреевич менял дам сердца. Слово за слово и в перепалку втянулась вся семья. Дед наградил каждого родственника неприятными характеристиками, правдивыми по сути, отчего те звучали особенно обидно. Рассорились родственники в дым и теперь они были недовольны не только стариком, который «открыл глаза» на сущность близких, но и друг другом, за то, что согласились с резкими высказываниями. Напоследок раззадоренный Кирилл Андреевич в красках описал картину под названием «дележ наследства». Он посетовал, что не сможет присутствовать на этом зрелище, и пообещал устроить сюрприз. Поэтому, когда выяснилось, что старик своим завещанием лишил законных детей права претендовать на имущество, к этому все были готовы, но до глубины души возмущал «сюрприз» - отписать все состояние байстрюку, считавшемуся позором семьи Мараклиевых.
Угроза потери дедова наследства Виктора Мараклиева не пугала – он и так всегда жил в достатке. Юноша никак не мог простить деду, посеянный им раздор в семье. Ведь это из-за его вздорного характера случился разлад между близкими. Обязательно ему было выплескивать на всех свою правду? Ее и так все знали, толь деликатно молчали, а он влез, как медведь и разрушил хрупкие связи между людьми. «Старик просто измывался над нами, - пришел к выводу Виктор, - его забавляло унижать окружающих – знал ведь, что прав и возразить ему нечем. В самую десятку бил, чтобы наверняка». За это Виктор Мараклиев возненавидел деда, а особенно за то, что старик предпочел ему другого внука – незаконнорожденного и поэтому абсолютно не достойного. Кирилл Андреевич общался с Дороховым, приглашал его в дом, в то время, когда Виктора не принимал во внимание. Такое обращение вызывало в родном внуке бешеную ревность.
Однажды у Виктора появилась идея согнать с деда гордыню. Пусть он усомнится в своей адекватности и тогда, может быть, станет терпимей относиться к чужим недостаткам. Даже всесильный человек, когда чувствует недуг, нуждается в участие. Возможно, испугавшись приближающегося слабоумия старик позовет семью, и они снова будут вместе.
Придя к такому умозаключению, Виктор Мараклиев развернул деятельность. Выкрав у домработницы Ларенцевой ключи от квартиры деда, молодой человек снял с них дубликаты и вернул на место так, что женщина о пропаже даже не догадалась. Понаблюдав за Кириллом Андреевичем и за Ларенцевой, он получил представление о распорядке дня и привычках деда. В результате на старика посыпались пугающие своей нелогичностью необъяснимые явления, как то: исчезновение вещей и появление их в самым неожиданных местах и мелкие неприятности, предназначенные для внушения Кириллу Андреевичи мысли о собственной болезни рассудка.
* * *
Дело по убийствам Вишневой – Мараклиева близилось к завершению. Мостовой собирался в отпуск и поэтому торопился скорее передать материалы в суд. Атаманов видел в деле прорехи, и поэтому не мог быть уверен в виновности Авдеенко, который выступал в качестве подозреваемого. Взять хотя бы этого вечернего посетителя, которого видела в «Камее» Похомова за день до убийства Вишневой. Не с проста он там появился, ох, не с проста. Но его уже Митькой звали, не найдешь его, как не старайся. Все доказательства базируются на яде, что нашли в квартире Авдеенко. Убери этот факт, и обвинение развалится, но только кто это позволит и чего ради? Глухарь никому не нужен, а тут убийца собственной персоны с орудием убийства в придачу. Андрей отнюдь не симпатизировал Игорю Михайловичу и на то имелись причины. Если бы Атаманов не поинтересовался подробностями того дела, по которому когда-то Авдеенко был судим, возможно, он бы иначе отнесся к тому, что недорасследованное дело следователь готовит к передаче обвинению.
Андрей, в отдельных случаях привыкший проявлять фанатичную педантичность, не поленился взять из архива дело Авдеенко. Перечитывал каракули размашистого почерка на пожелтевших от времени страницах. Гладко написанные казенные фразы, читаешь – дело пустяк, парня засудили практически не за что. Ну, подумаешь, нечаянно пролил кислоту, с кем не бывает. И все-таки, Андрей хорошо знал, что бывает скрыто в томах уголовных дел. Об этом не пишется между строк, это остается в памяти очевидцев, надо только суметь их найти.
Следователя, что вел то дело, давно уж не было в живых – умер старик, немного не дотянув до восьмидесятилетия. Да и вряд ли он сказал бы, если там, что не так было – сам руку приложил. Атаманову все же повезло. Ему удалось найти очевидца событий.
