Девушка с посеченными мелированными волосами, собранными на затылке в хвост, улыбалась щербатым ртом. Мелкие черты, веснушчатое лицо, но при умелом макияже, оно выглядело симпатичным – черная подводка, тушь, и маленькие бесцветные глаза становились выразительными, пару штрихов карандашом, и тонкие сухие губы превращались в нечто чувственное и трогательное. Светлана Когтина, так ее звали, оказалась свидетельницей разговора на повышенных тонах между Вишневой и посетителями, о котором поведала переплетчица. Собственно, от Светы об этом все, и Мария Николаевна, в том числе, и узнали. Когтина зашла с каким-то чертежом к Вишневой, когда та принимала гостей. Девушку посетители не смутили, она немного постояла посреди кабинета, и когда убедилась, что никто ее слушать сейчас не будет, удалилась. Прежний начальник Устинов, вечно поглощенный работой, не придавал значения соблюдению субординации и хотя бы маломальского делового этикета. Сотрудники быстро сели ему на шею и были с ним на короткой ноге. Светлана считала само собой разумеющимся обращаться к начальнику в любой момент времени и по любому поводу, и чем бы тот не занимался он, в ее представлении, должен был бросить все и уделить ей внимание. Устинов, будучи галантным мужчиной, никогда не отказывал дамам, разве, что, когда был совсем в цейтноте. Тогда он извинялся и просил зайти позже. Инна часто наблюдала нелепую картину: молодые девицы разговаривают с начальником - человеком в возрасте - так, словно общаются со свои приятелем на вечеринке. Она ценила Устинова, как грамотного специалиста, но уважала его едва. Сама Вишнева, сменив слишком лояльного руководителя, твердо решила не допускать никакого панибратства. Это давалось тяжело, поскольку со многими своими подчиненными еще вчера она была на равных, а теперь приходилось строго обозначить границы поведения: на работе – служебные отношения, вне работы – прежние приятельские. Только ее правил никто не желал принимать: «Значит, мы вам теперь в подруги по статусу не годимся», - хором сделала вывод женская часть коллектива и жутко обиделась. У Светы были свои причины не любить Вишневу. Она, считавшая себя неотразимой и привыкшая требовать к себе особого отношения, была очень недовольна переменами – для нынешней начальницы Света ничем не отличалась от остальных.
- Светлана, постарайтесь вспомнить, о чем шла речь, что именно вы слышали в кабинете Вишневой?
- Я вообще-то не подслушиваю, - девушка сделала многозначительную паузу и улыбнулась, - но разговор был таким громким, что не услышать было невозможно. Они наперебой что-то обсуждали, а потом один из посетителей, тот, что моложе, сказал: «Не советую так шутить, ты меня знаешь!».
- Что, так и сказал?
- Именно так.
- А Вишнева что?
- А что Вишнева? Сидит, как истукан, ресницами хлопает. Я сразу поняла: нарвалась, тетка. А потом на меня посмотрела и говорит: «Света, зайди позже. У нас сейчас совещание». Ну, понятное дело, совещание. Выставила меня за дверь, чтобы никто не узнал о ее проблемах. Только я все равно слышала. Как только я вышла в коридор, у них такое началось! Тот мужчина стал очень громко кричать.
- И что же он кричал?
- Я не поняла. Что-то про правила игры. Да я под дверью не стояла, не подслушивала – сразу ушла на свое рабочее место.
* * *
Обыск на квартире Вишневой ничего полезного не принес: никаких зацепок найдено не было. Обычная однокомнатная квартира, осиротевшая без хозяйки. Лимоны, словно чувствуя утрату, склонили крупные листья, на пятнистой диффенбахии выступили слезы. Мать Инны собиралась забрать растения, но пока не забрала.
- Могу поспорить, что это не ее, - сказал Костров, протягивая руку к лежащей на полу заколке для галстука. Заколка была из дорогих: серебряная с малахитовой вставкой.
- Не дурак, сам вижу, - отозвался Юрасов. Их перебил эксперт Куликов. Он зашипел на оперативников, замахав, как крыльями, широкими руками.
- Куда своими клешнями? Опять все залапаете, - Куликов был, как всегда, хмур и ворчлив.
Обстановка подсказывала, что у хозяйки был роман: коробки конфет, декоративные корзины с губкой внутри и невянущими цветами, ленты, подарочные упаковки, в сушке – парная посуда: два бокала, две тарелки, две вилки. Судя по тому, что кроме заколки для галстука больше никаких мужских вещей обнаружить не удалось, отношения зашли не слишком глубоко. Родители погибшей о ее личной жизни ничего сказать не могли – Инна эту тему избегала. Подруг у девушки оказалось крайне мало, все больше приятельницы, с которыми Вишнева ничего серьезного не обсуждала.
Оперативникам все же удалось найти одну более менее близкую подругу Инны – Наталью Карамышеву. Девушки когда-то были очень дружны, но со временем отдалились и перестали быть в курсе дел друг друга.
- Инка в последнее время сильно изменилась, - рассказывала Наталья. – Деловая, всегда занятая, она стала какой-то чужой. И речь у нее поменялась: то говорит нормально, а то выдаст какой-нибудь навороченный канцелярский оборот – хоть стой, хоть падай. Совсем перестала выходить в свет – раньше не раздумывая могла сорваться и пойти в клуб или с компанией на вечеринку. Мы в кино часто ходили, на выставки, а потом... – Карамышева печально вздохнула, сожалея о прошедших веселых временах, - потом у Инны появились другие интересы: курсы английского, деловые встречи, выставки, но уже до зевоты скучные – профессиональные. Она собиралась в институт поступать, чтобы второе высшее получить. Мы встречались по старой памяти, но говорили на разных языках, словно между нами и не было двенадцати лет дружбы. У Инны кто-то был. Но, по-моему, это не серьезно. У нее никогда серьезно не бывало – разбрасывалась поклонниками на право и налево, а они, судя по подаркам и обхождению, один лучше другого, - в голосе Наташи зазвенела обида. Девушка была симпатичной, но Вишневой, бесспорно, проигрывала. - Последний Инке кольцо с бриллиантом подарил. Стоит, между прочим, не дешево. Ее ухажера я не видела. Инка меня ни с кем не знакомила, хотя могла бы, раз самой не нужны. Она же была не нормальная в этом смысле. Как однажды влюбилась в школе, так и все - заклинило. Перебирала мужиков, искала точную копию своей школьной любви, а такой больше не бывает. Я думаю, она сама не знала, чего хотела.
* * *
С экспертами надо дружить. Это правило Андрей усвоил давно, еще, когда пришел на службу после университета, едва надев новенькие лейтенантские погоны. Он был очень удивлен, когда узнал, что к экспертам большая очередь, и поэтому результатов экспертизы можно дожидаться очень долго.
С Ильей Куликовым Атаманову удалось установить приятельские отношения, способствующие значительному ускорению работы. Андрей мог ему позвонить и запросто поторопить, если дело не терпит отлагательства.
- Отравлена твоя Вишнева, - пробасил в трубку Куликов, - причем яд обнаружен в сахарнице. Барышня выпила чаю, подслащенного отравой, и преставилась.
- Что значит, выпила? Ты хочешь сказать, что яд подействовал не сразу?
- Можешь и так считать. Вишнева умерла через десять минут после того, как вещество попало в ее организм. Этот яд крайне любопытный, я бы сказал, уникальный.
