Костров замер в своем укрытии. Проходя совсем рядом с ним, Настя остановилась. Она обернулась по сторонам, прислушиваясь. Миша понял, чем он себя выдал. Лилии! Цветы своим сильным ароматом перебивали даже вонь чердачного мусора.
В довершение всего у Кострова завибрировал нагрудный карман мобильным телефоном, издавая звук уходящего поезда. Настя вздрогнула. Михаил чертыхнулся: Юрасов! Чтоб ему! Не мог позвонить позже!
«Душевно» поговорив с товарищем, Костров предстал перед Настей.
– Вот, – протянул он цветы и шарик.
Настасья взяла.
– Спасибо, – сказала она деревянным голосом.
– Как вы можете объяснить свое присутствие на чердаке и наличие там этой вещи? – Тихомиров положил перед Рябининой перстень: изысканный, с красивыми синими камнями, которые выглядели как натуральные, но все же были подделкой. Настя теперь и сама это знала, а тогда, когда руки тряслись от ужаса, глаза ничего не видели, а голова соображала с трудом, приняла его за подлинный.
Когда к ней пришел Костров и заговорил о том, что перстень может быть ненастоящим, Настя задумалась, особенно после того, как поговорила с сестрой. Настя считала, что Оксана выманила у Кристины перстень, но та утверждала, что перстень не брала. Если Кристина не врала, перстень у Оксаны был ненастоящим. Настя хотела в этом убедиться и пошла на чердак.
Когда взятый у Оксаны перстень оказался в ее руках, она думала, куда бы его спрятать. Дома хранить нельзя, чтобы не уличили в убийстве, на улице пропадет. Люк на чердак в ее подъезде был закрыт на замок, а в соседнем открывался свободно. Настя завернула перстень в тряпку и сунула между досок.
Ее ни в чем не подозревали, и она успокоилась. Когда поднялась на чердак и посмотрела на перстень в спокойном состоянии, поняла: Костров прав – это подделка. Умелая, дорогая, красивая. Внешний блеск, за которым ничего нет. Как и сама Оксана, – подумала она тогда.
Нужно было ей туда идти! Лежала бы себе эта стекляшка на чердаке, ничего бы ей не сделалось. Так ведь нет, пытливый ум жаждал докопаться до истины. Докопался. Теперь приходится сидеть в душном кабинете и отвечать на вопросы следователя.
– Я его случайно там нашла, когда на чердак ходила, смотреть, не протекает ли крыша. Я живу на последнем этаже и сомневаюсь, стоит ли делать дорогой ремонт.
– Вы взяли этот перстень у Оксаны Прохоренко? – Тихомиров скорее утверждал, чем спрашивал. Она посмотрела в его умные глаза и поняла: отпираться бессмысленно.
– Вы убили Прохоренко, – продолжал давить Илья Сергеевич. – Но зачем? Неужели из-за перстня со стекляшками?
Как же так получилось, что она убила Оксану? Неужели мать права в том, что ей достались плохие гены и она больна шизофренией? Анастасия не понимала, что хуже: быть убийцей, душевнобольной или душевнобольной убийцей? Она в отчаянии закрыла лицо ладонями и стала вспоминать их последнюю встречу с Оксаной.
Сквозняк распахнул окно лоджии, качнулась золотистая тафта штор, замахали пластиковыми крыльями подвешенные к люстре стрекозы, откликнулась звоном музыка ветра, и вся комната заходила ходуном. Насте стало трудно дышать, в голове помутилось. Перед ней стояла Оксана с надменным лицом. Резкая, циничная, и Настя бесконечно удивлялась, насколько сильно та изменилась. Оксанка говорила чудовищные вещи о том, что она никогда не считала ее подругой, что люди для нее – ничто, она их терпит в своем доме только потому, что они приносят доход. Ее место среди элиты, а она находится в недостойном себя окружении, которое раздражает своей серостью. И еще много чего говорила она – омерзительного и страшного, такого, что слушать невыносимо.
Настасья опомнилась от треска хрусталя. Ваза хлопнулась на пол, разлетевшись бисером осколков. Как оказалась ваза в ее руках и как она полетела в голову Оксаны, Настя не помнила. Раскинутые в сторону руки, задранная вверх голова, с застывшим на лице высокомерием, ее легкая белая туника распахнулась, а на ковер сочилась бурая струйка крови. Сама Настя сидела на ковре. Она медленно поднялась и на трясущихся ногах подошла к Оксане. Пульс не прощупывался – вызывать «Скорую» бессмысленно. Позвонить в милицию – эта идея быстро улетучилась: там нет чародеев, и Оксану не воскресят. Смерть необратима! – стучало в голове у Насти.
– Как же так! Я не хотела! – в ужасе вскрикнула она.
Остолбенение проходило медленно. Тело долго не слушалось, мозг включился раньше. Он ей подсказывал, что нужно позаботиться о собственной судьбе.
Золото тафты, свечи на столе, стрекозы. Разбитая ваза, иглы осколков в ворсе ковра, мертвая Оксана. Настя еще раз критически осмотрела комнату – все ли учла? Глаз вдруг остановился на открытой шкатулке. Она подошла ближе и оторопела: на красном бархате лежал перстень с синими камнями. Это был тот самый перстень, который она видела у Кристининой бабушки. Ошибки быть не могло, второго такого не существовало.
Ей было тринадцать лет, Кристинке пошел двенадцатый. В это время хотелось выделяться среди толпы. Девчонки красились и тайком таскали в школу мамины наряды. У всех подруг Кристины было что-то особенное: у одной туфли на каблуках, у другой красивые модные часы, третьей подарили ко дню рождения серьги. Она же не могла похвастаться ничем. Точнее, предмет для того, чтобы все умерли от зависти, существовал – старинный перстень, – но его невозможно было умыкнуть из дома, чтобы продемонстрировать в классе. Бабушка, словно цербер, не спускала с него глаз.
Когда Кристина увидела у Насти кольцо, она не выдержала. Обычное, серебряное, с каким-то голубеньким стразиком, а сестра носилась с ним, словно оно унизано бриллиантами.
Кристинины дедушка с бабушкой были Насте чужими, она никогда не бывала раньше в их доме, да и не стремилась. Но Кристина настояла. Ей почему-то прикипело, чтобы она туда непременно сходила. Вяло сопротивляясь, Настасья шла к дому на Заводской. Оксана возникла на пути внезапно. Кристина была с ней знакома, и не преминула пригласить в компанию. Как после догадалась Настя, одной ее в качестве восторженного зрителя сестрице было мало.
Фурор ей удался. Распираемая гордостью Кристина наблюдала, как они с Оксаной разглядывали перстень. Особенно поражалась Оксана. Она с восхищением смотрела на синие переливы сапфиров. Потом Кристина в упоении рассказывала историю о том, что этот перстень принадлежал королевской династии и был подарен самой Айседоре Дункан.
– Вот кобра! – разозлилась Настя. – Воспользовалась отсутствием мозгов у Кристинки и выманила у нее бабкины драгоценности.
Она сомневаться не стала, без колебаний взяла перстень и унесла с собой. Вещь нужно вернуть ее владельцу, решила она. Настасья вовсе не собиралась присваивать перстень – ей чужого добра не надо, даже безумно дорогого. Но возвращать его Кристине не стала. Во-первых, чтобы не наводить на себя подозрений в убийстве Оксаны. Кристинке доверять секреты можно, сознательно она не выдаст, но легко проболтается, если ей начнут задавать вопросы. Во-вторых, не стоит рассчитывать, что Криста драгоценность сохранит, попади она в ее руки. Не зря дед Степан держал его у себя, знал, насколько беспечна его внучка. Пока все не уляжется, Настя решила спрятать перстень в надежное место.
