Инархов с грустью посмотрел на початую бутылку вина, коробку конфет, одежду, небрежно сброшенную на пол. А ведь так хорошо начинался вечер. И так нелепо закончился.
Жанка Палеева была особой сильной и решительной. Такая вполне могла расквитаться за «бесцельно потраченные лучшие годы», в течение которых он с ней спал, но жениться не собирался.
Вторым кандидатом в сволочи Инархов считал все-таки руководителя проектов Михаила Вьюшина.
Максиму вспомнился один эпизод. Это случилось незадолго до корпоративного выезда на озера. Они вроде бы помирились с Жанной, но для секса отношения были недостаточно прочными, и на всякий случай следовало укрепить позиции. Жанна его не отталкивала, но стала более холодной. Играет, – решил Максим, ждет шагов навстречу, заглаживания вины, презентов и прочей мути. Инархов виноватым себя не чувствовал, но счел разумным умаслить подругу. Он купил коробку любимого Жанной зефира в шоколаде и вечером, когда все сотрудники разошлись по домам, отправился в бухгалтерию. Заранее со своей дамой он не договаривался – сюрприз как-никак. То, что Жанна еще не ушла, Макс определил по тому, что ее компьютер был в сети.
Инархов распахнул дверь бухгалтерии и за столом Жанны обнаружил… Вьюшина.
– Что ты тут делаешь? – спросил Макс после некоторой паузы.
– А ты что? – огрызнулся Вьюшин.
Несколько секунд они смотрели друг на друга, как два кота, не поделивших помойку.
– Я-то понятно, а вот ты? – усмехнулся Макс. Он начал понимать, что к чему: Жанка решила вильнуть хвостом – назло ему флиртовать с Вьюшиным.
– И я понятно, – улыбнулся руководитель проектов противной улыбкой.
– Ну-ну, – хлопнул дверью Инархов.
Вот стерва! С Вьюшиным замутила! Это даже не смешно! Маленький, сутуленький, мозг, как у тушканчика. А Мишенька губки раскатал, думает, приглянулся Жанке. Как же! Ей этот клоун только для забавы, потешится и бросит. Ко мне прибежит.
– Ты уже на женатиков переключилась? А как же твой принцип: женатый мужчина – это мертвый мужчина? – насмешливо сказал он Жанне на следующий день.
– Ты о чем?
– О Вьюшине. Он не разведется, и не мечтай.
– А ты что, ревнуешь?
– Да боже упаси.
– Сам любезничаешь со Снегиной, вот и продолжай дальше.
Теперь Инархову стало понятно, откуда ноги растут: Жанка приревновала его к Алисе Снегиной. Он даже улыбнулся. Алиска, милая кокетка, влюбилась в него и теперь докучает своим вниманием. Он же не виноват, что бабам нравится. С Алисой Макс держался кремнем: флиртовал с ней в меру и далеко не заходил – нечего баловать. А Снегина, как ему казалось, ждала от него решительных шагов. Ждала и не дождалась.
Они с Жанной помирились, все само собой рассосалось и забылось, и вот теперь, перебирая возможных мстителей, Макс подумал, что Вьюшин, возможно, не такой уж безобидный. Женат, а все туда же. Соперника в нем увидел и устранить решил. Они с Жанкой хоть и не афишировали своих отношений, но шила в мешке не утаишь – слухами земля полнится, а офис тем более.
Вьюшин в роли мерзавца был хорош, но что-то подсказывало Максу, что это не он. В любом случае, нужно было иметь про запас и другие варианты.
«А может, Снегина? – посетила Инархова бредовая мысль. – А что? Нет никого страшнее отвергнутой женщины».
Весна 1913 г. Петербург
Вторую неделю шли дожди. Казалось, они не прекращаются ни днем, ни ночью, лишь иногда становясь менее интенсивными, переходя в морось. Природа словно сошла с ума, проливая дожди в неподходящее время года. Данилка сидел в подвале, поджав под себя ноги – так теплее. Больше всего он жалел, что не удалось спасти самую ценную вещь своего имущества – ватное одеяло. Одеяло было добротным и очень теплым, разве что слегка грязным, так это для него, Данилки, недостатком отнюдь не являлось. Главное, что грело лучше любого тулупа. Если бы не одеяло, вряд ли он смог бы пережить зиму. Эх, хорошо бы еще где-нибудь таким же одеяльцем разжиться, – думал он, дрожа от холода. Но разве может еще раз так сказочно повезти? Два раза снаряд в одну воронку не падает. Значит, и второго такого одеяла никогда не умыкнуть. Не оставляют хозяйки без присмотра хорошие вещи на веревке. Была одна клуша зазевавшаяся, но таких поискать.
Кроме отсутствия теплого одеяла, Данилку тяготили и другие думы. Например, где теперь работать? Раньше он кормился на Сытном рынке, а после того, как пришлось перекочевать с чердака на Большой Пушкарской в подвал дома на Волковском проспекте, рынок стал недосягаем из-за большого расстояния. Он однажды попытался дойти туда пешком. Добрался ближе к вечеру, когда основные покупатели уже прошли и делать, в общем-то, на рынке нечего. Голодный и уставший, как собака, он вернулся в свой подвал. «Не до жиру, быть бы живу», – вертелась у него фраза из той жизни, которую он провел с матерью. Ее по любому поводу произносила соседка, и вслед за ней так стала говорить и мать.
Дом на Пушкарской сгорел. Пожар начался утром, в то время, когда Данилка ошивался на рынке в поисках наживы. В тот день ему повезло заработать на уборке мусора. Хозяин наградил по-царски. Беспризорник потратил деньги аккуратно: купил булку и вожделенный кусок вареной колбасы. Он очень хотел леденцов, но тратиться на них не стал, остаток гонорара спрятал на черный день, который оказался не за горами.
Дом пылал синим пламенем. Это зрелище вызывало у Данилки противоречивые чувства: отчаяние от того, что горит его жилище вместе с нехитрым, но очень нужным скарбом, и необъяснимый восторг. Он стоял вместе с зеваками и завороженно смотрел на гигантское пламя, уничтожающее хрупкую конструкцию. Пожар грозил перекинуться на соседние дома и от этого еще сильнее притягивал к себе внимание толпы.
Данилка с трудом нашел пристанище в старом доме недалеко от Волковского кладбища. До этого скитался по Петроградской стороне среди знакомых беспризорников и взрослых бродяг. Его пускали ненадолго, остаться жить – нет, самим тесно. Теперь нужно было обосновываться на новом месте и отстаивать право работать на чужой территории. Район Волковки был глухим с точки зрения торговли, ближайшие лавки находились довольно далеко, на Лиговском проспекте, но туда идти гораздо ближе, чем до Сытного. Конкуренция на Лиговском жесткая, это Данилка понял в первый день, когда явился. Его отвел в сторону долговязый подросток бродяжного вида и порекомендовал больше сюда не соваться. Для убедительности Данилке всыпали увесистый подзатыльник, от которого зазвенело в ушах.
Пока Данилка питался тем, что можно подобрать с могил. По христианской традиции люди оставляли на могилах своих близких продукты, чаще всего хлеб. Урожайной обещала быть радуница. Тогда можно поживиться вареными яйцами, куличами и даже колбасой. Но до радуницы еще далеко. А в остальные дни продуктов набиралось с гулькин нос, и те норовили перехватить бездомные собаки. Вообще-то Данилка кладбища побаивался, памятуя страшные истории про мертвецов, бытующие среди беспризорников. Особенно запомнилась история про хромого рыбака, который по ночам поднимается из могилы и до рассвета ищет того, кто продырявил его казанку. Ее рассказал Щербатый, а рассказывать он умел – у всех пацанов по коже бежали мурашки, когда он вещал своим низким, нарочно переходящим в хрипоту голосом.
