— Значит, ты разбираешься в футболе?
— Играл в любительской команде.
— Где обычно стоит рефери, подавая сигнал к началу игры?
Он услышал, как молодой человек выдохнул сквозь сжатые зубы, собираясь с мыслями.
— По-моему, для этого нет установленного места, — ответил Бертран после секундного раздумья. — Обычно судья находится где-то в пределах центрального круга.
— Много копать придется.
— Значит, то, что вы ищете, зарыто в центре поля?
— Не знаю. Правда не знаю, просто хватаюсь за соломинку. Если мы в правильном месте — а все говорит именно об этом, — тогда должно быть объяснение свистку рефери. — Энцо вздохнул, соображая, как понятнее объясниться. — До сих пор все подсказки что-то символизировали или указывали на какие-то места или объекты, поэтому важен может быть не сам свисток, а судья, который им пользуется.
С этими словами Маклеод направился к центру футбольного поля. Разметка выцвела, став почти неразличимой. Дождь очень скоро превратит утоптанную площадку в сплошную лужу. Бертран шел следом, ведя лучом фонарика по средней линии поля.
— М-да, — протянул Энцо, оглядев круг диаметром почти двадцать метров. — Мы не сможем все это перекопать.
— А нам и не нужно, — сказал Бертран. — Подождите здесь. — Не успел Энцо спросить, в чем дело, как парень уже бежал обратно к воротам, оставив Маклеода одиноко стоять в центре футбольного поля, где поколения запыхавшихся подростков носились за ускользающей мечтой, принявшей форму кожаного меча, а потом становились врачами, юристами — или официантами. У Энцо волосы зашевелились от ледяного дыхания окруживших его фантомов чужих неосуществленных амбиций, но тут небо распорол огромный белый зигзаг, на секунду осветив все вокруг ослепительным светом, и Маклеод с облегчением убедился, что он совершенно один.
День давно угас, уступив место ночи. Темнота была абсолютная. Оглушительная канонада грохотала прямо над головой, вызывая ощущение почти физического удара; всякий раз Энцо невольно пригибался. При свете новой молнии, сверкнувшей под угрожающе низко нависшими тучами, он заметил стройную, подтянутую фигуру Бертрана, широко шагавшего по футбольному полю с фонариком в одной руке и металлодетектором в другой. Даже в темноте можно было угадать широкую улыбку на лице новоявленного помощника.
— Вот как знал, что пригодится!
Энцо, онемев, несколько мгновений смотрел на металлического недруга, прежде чем к нему вернулся дар речи.
— Надеюсь, эта пакость хотя бы работает?
Бертран медленно пошел по центральному кругу, держа металлодетектор в нескольких сантиметрах над выжженной, утоптанной землей и методично водя им из стороны в сторону. Начался настоящий ливень — стеной, будто в тропиках; через несколько секунд оба вымокли до нитки. Энцо держал фонарик, стараясь прикрыть от дождя хоть его. Хорошо утрамбованная земля почти не впитывала влагу, и футбольное поле сразу покрылось быстро увеличивающимися лужами. Металлодетектор издавал ровный высокий ноющий звук, едва слышимый сквозь шум дождя.
— Папа! — Энцо обернулся. В пятно света вбежали Софи и Николь, по-сестрински накрывшись одним плащом.
— Под таким ливнем лучше не стоять, — покачала головой Николь.
— Пап, это просто безумие!
— Вам было сказано сидеть в фургоне, — отмахнулся Маклеод.
В этот момент ноющий писк металлодетектора повысился на пол-октавы. Сверкнула молния, осветив все вокруг, наполнив ярким блеском каждую каплю дождя, так что на долю секунды мир исчез в ослепительном водном тумане, но даже сквозь последовавший удар грома Энцо слышал резкий сигнал металлодетектора, похожий на вскрик.
— Что-то есть! — прокричал Бертран, перекрывая шум дождя. — Прямо здесь, под землей! — Обойдя круг примерно на две трети, парень стоял там, где на циферблате часов находится цифра десять. Колючие «иглы», закрепленные гелем, превратились в длинную мокрую челку, прилипшую ко лбу, вода капала с кольца, продетого в бровь, с сережек в носу и губе, но на лице Бертрана сияла дурацкая счастливая улыбка. — Можно копать.
— Дождь слишком сильный! — проорал в ответ Энцо. — Яму сразу же зальет!
— В фургоне есть старая палатка, как раз прикроет яму.
— А лопаты ты не забыл?
— Взял!
— Вы с ума сошли! — закричала на них Софи.
Повернувшись к девушкам, Энцо коротко приказал:
— А ну бегом за палаткой и лопатами!
Через десять минут каркас маленькой полукруглой палатки был собран, а синтетический чехол натянут на раму и закреплен колышками, вбитыми в землю. Бертран начал копать первым. Вскоре яма стала достаточно большой, чтобы Энцо смог встать рядом. Двое мужчин яростно рыли землю при свете фонарика, лопату за лопатой выбрасывая влажную глину через оставленный открытым вход в палатку. Дождь с неослабевающей силой барабанил по натянутой обшивке. Софи и Николь стояли снаружи под одним плащом, глядя, как силуэты двух мужских фигур ритмично сгибаются и распрямляются, словно в каком-то странном театре теней, дававшем представление на выпуклых стенах палатки.
Они углубились примерно на метр, когда лопата Энцо глухо звякнула. От этого звука его всего повело и по рукам и плечам пробежали судороги, но тупой удар металла о металл показался копавшим сладкой музыкой, сопровождаемой торжественной барабанной дробью дождя. Палатка уже не спасала: вода просачивалась в яму. Энцо видел — ящик придется доставать целиком и открывать где-нибудь под крышей, чтобы содержимое осталось сухим, и внутрь не попала грязь. Через пятнадцать минут, действуя черенками лопат как рычагами, они вырвали ящик из цепкого плена глинистой почвы, в которой он пролежал десять лет, и осторожно подняли на край глубокой ямы.
Батарейки фонарика садились. В быстро гаснущем желтоватом свете Маклеод и Бертран молча разглядывали жестяной ящик защитного цвета. Усталые, с потеками пота на запачканных лицах, они походили на глиняные изваяния, стоя по щиколотку в жидкой грязи, тяжело дыша и дрожа от нетерпения и волнения.
Девушки, присев, просунули головы в отверстие входа и тоже жадно смотрели на ящик.
— Это то, что ты искал? — спросила Софи.
Энцо кивнул.
— Возьми у меня в сумке латексные перчатки и дайте мне что-нибудь вытереть руки.
Николь протянула свой носовой платок, которым он обтер лицо и испачканные землей руки, а Софи вручила хирургические перчатки, выуженные из торбы. Точными, экономными движениями Маклеод вынул их из пластикового пакета и ловко натянул со щелчком. Осторожно открыв замки, он приподнял крышку ящика за углы. Она подавалась туго; проржавевшие петли протестующе заскрипели, когда Маклеод нажал на крышку, распахнув ее до отказа. Бертран посветил внутрь.
— Иисусе! — услышал Маклеод его задыхающийся шепот.
Скелетированный торс Жака Гейяра заполнял ящик целиком, не оставляя свободного места. Выбеленные голые кости — плечи с лопатками, ребра, таз, позвоночник. Энцо, стиснув зубы, осторожно просовывал руку через грудную клетку — на ребрах явственно были различимы зазубрины от ножей или клинков, которыми убивали Гейяра, — и одну за другой доставал со дна ящика последние пять подсказок. Короткий тесак для резки мяса. Форма для выпечки с двенадцатью углублениями для фигурного печенья в виде ракушек. Связку палочек для еды, обмотанную куском бечевки. Пересчитывая палочки, Энцо уже знал, сколько их будет. Тринадцать. Несчастливое число для суеверных людей. Затем на свет была извлечена маленькая Пизанская башня из зеленого стекла и брелок в виде Эйфелевой башни. Пристально рассмотрев его, Энцо прочитал, что брелок изготовлен в Китае. Еще одно подтверждение. Последней подсказкой оказался маленький геологический молоток с обрезиненной ребристой рукояткой.
