Дорога была длинной, но знакомой, что, впрочем, не делало ее короче. Мимо паба «Флора» и церкви Искупителя, мимо восточного входа на кладбище, станции метро «Кенсал-Грин», гаража, заколоченных досками магазинов, мимо скамейки и клумбы, где она избавилась от миссис Льюис. Не доходя до западных ворот кладбища, Минти свернула с Харроу-роуд и вышла на Сиринга-роуд. Вставляя ключ в замок, она уже знала, что ждет ее внутри, — голоса и звуки, как в толпе людей.
В холле было тихо, и в первую секунду Минти подумала, что в безмолвие погрузился весь дом. Она закрыла глаза, наслаждаясь покоем. Затем голоса вернулись, сначала в виде шепота: Мэри с Эдной спорили, как обычно, а Кэтлин бормотала, что прах Джока покоится на Бромптонском кладбище. Рассказ Лафа о Форчун-Грин вовсе не означает, что его нет в Бромптоне. Джок лежит в северо-восточном углу кладбища, говорила Кэтлин, и Минти может найти там его могилу с именем и датами рождения и смерти. В разговор вмешалась Эдна, заявив, что жить возле кладбища вредно — она по себе знает, как оно действует на человека. Если бы она могла прожить жизнь еще раз, то переехала бы в другое место.
Минти пошла на кухню. Сделав несколько шагов, она остановилась, прислушиваясь. Случилось нечто ужасное — то, чего просто не могло быть.
Сверху доносился голос Джока. Он пел:
Просто пройди мимо,
Подожди на углу…
Его голос стал немного слабее и тоньше. Вероятно, так всегда бывает, когда призраки начинают петь. Их голоса истончаются и размываются, подобно телам. Минти не сомневалась, что в этот раз увидит его. Может, он спустится по лестнице, как тогда. Цветы не помогли — либо они ему не понравились, либо она принесла их не туда. Минти ошиблась; нужно было разбросать море цветов по траве, по земле и дорожкам, потому что это не настоящая могила. Она принялась хвататься за дерево: перила, двери, косяки, белое дерево, розовое дерево, коричневое дерево. Руки ее тряслись, из горла вырвался всхлип.
Пение смолкло.
— Тут есть кто-нибудь? — крикнул он.
Голос изменился. Стал тоньше и уже не напоминал шоколадный мусс, но это по-прежнему был его голос. Наконец он обратился к ней. Когда Джок был жив, ей казалось, что она готова слушать его вечно и что ей никогда не надоест его голос. Но теперь все изменилось. Ни за что на свете, даже ради избавления от других голосов, она не могла заставить себя ответить ему. Неужели можно так сильно любить, а потом так же сильно ненавидеть одного и того же человека? Минти чувствовала, что умрет на месте, если ответит ему — или рухнет дом, или наступит конец света. Возможно, так Джок начал возвращаться к ней: говорит и принимает человеческий облик, когда захочет, а при свете солнца остается тенью на стене.
Обеими руками она ухватилась за покрытое коричневой краской дерево. Цветы не помогли; действенным оказался лишь один способ, да и то на время. Она медленно разжала пальцы и приподняла футболку, коснувшись кожи на животе холодными, как лед, руками. Потом расстегнула пояс брюк, извлекла нож из импровизированных ножен и взяла его обратным хватом, как кинжал. Теперь все ее тело сотрясала дрожь.
Он снова крикнул — наверное, потому, что не дождался от нее ответа. Те же самые слова:
— Тут есть кто-нибудь?
Повернувшись, Минти отступила назад, к лестнице, и спрятала за спиной руку с ножом. Теперь она сделает все, как надо, даже если придется повторять это каждые несколько месяцев… Его появление на верхних ступеньках лестницы, хоть и ожидаемое, потрясло Минти. Перед глазами у нее все поплыло, и она стала вглядываться в темную пелену, из которой он спускался по лестнице. А затем дрожащей рукой стала наносить беспорядочные удары по его телу, снова и снова, размашистые и неуклюжие. Он закричал, и в ту же секунду послышался дверной звонок, долгий, настойчивый, громкий.
Жалобно вскрикнув, Минти выронила нож. И почти сразу же осознала весь ужас того, что произошло. Мужчина был настоящим. В джинсах и черной куртке, но не Джок. Из него текла настоящая кровь, ярко-красными пятнами выступавшая на синей рубашке. Он лежал наполовину на полу, наполовину на двух нижних ступеньках, сжимая рассеченной рукой рану чуть ниже талии; еще одна рана была видна на плече. Минти пыталась убить человека.
Звонок все не умолкал, а потом кто-то стал стучать в дверь ногой. Может, Минти и помедлила секунду, прежде чем отпереть, но лишь потому, что не могла сдвинуться с места — ноги не слушались. Однако она заставила себя подойти, потом споткнулась и, навалившись на дверь всем телом, долго возилась с ручкой замка.
— Что тут случилось? Что происходит?
Соновия увидела раненого мужчину и упавший ему на колени нож. Вскинув руки, словно пыталась защититься от удара, она несколько раз пронзительно вскрикнула. Из соседнего дома выскочил Лаф. Минти была так напугана, что не могла думать ни о чем, кроме бегства. Силы вернулись к ней, словно после какого-то энергетического напитка; она перемахнула через низкую ограду, отделявшую ее двор от сада Уилсонов, и побежала по дороге, разминувшись с Лафом, который свернул к ее дому.
Лаф вызвал подмогу. Позвонил в службу спасения, потом инспектору уголовной полиции. Раненому повезло, что в тот день Лаф оказался дома — у него был выходной, — поскольку с Соновией, обычно такой рассудительной и спокойной, случилась настоящая, старомодная истерика. Пострадавшему в первую очередь требовалась скорая помощь, а не полиция. Бригада приехала через четыре минуты, и мастера, который пришел к Минти по поводу установки душа, унесли на носилках. Скорее ради соблюдения процедуры, а не по необходимости. Опасность представлял шок, а не поверхностные раны.
Лаф понимал, что теперь полиция знает, на чьей совести убийство в кинотеатре и смерть Эйлин Дринг.
— Это нельзя называть убийствами, — сказал Лаф Соновии, когда по прошествии нескольких часов она успокоилась и они налили себе по стаканчику, чтобы снять стресс. — Ни в коем случае. Минти не хотела причинить вред реальным людям. Она не понимала.
— Надеюсь, врачи разберутся. Слава богу, с беднягой Питом все будет хорошо.
— Что заставило тебя позвонить в дверь, Сонни? Шестое чувство?
— Вовсе нет, мой дорогой. Не стану утверждать, что у меня оно есть. Просто я стояла у окна и увидела, как Минти возвращается домой, чего никто не ожидал, и подумала, что нужно предупредить ее о Пите, чтобы она не испугалась.
— Зачем она приходила?
— Просто в голове не укладывается. После того как уехала «Скорая», мне до смерти захотелось холодной воды, а водопроводная… неизвестно, через что там она проходит, правда? Я заглянула в холодильник Минти и увидела сандвичи, аккуратно завернутые и ждущие, пока их заберут. У меня слезы навернулись на глаза, Лаф. — Соновия расплакалась, уткнувшись в плечо мужа.
— С ней все будет в порядке, — сказал он. — Так для нее даже лучше. — Лаф не был в этом уверен, как и три часа назад, когда они нашли Минти.
Именно Соновия подсказала, где ее искать.
