Вечер еще не наступил, и до захода солнца оставалось еще несколько часов, но небо было затянуто облаками, приглушавшими свет. Минти понимала, что ей нужно попасть к крематорию и западным воротам, только не знала, как. Она прошла немного по одной аллее, потом по другой, повернула направо, потом снова налево. Конечно, она узнает могилу, когда увидит ее, и не только по выбитому на ней имени, но в первую очередь по ангелу, который одной рукой прикрывает глаза, а в другой держит скрипку. Беда в том, что кладбище было буквально наводнено каменными ангелами. Похоже, ангел украшал каждую вторую могилу: одни держали в руках свитки или струнные инструменты, преимущественно арфы, другие плакали, опустив голову. Минти самой хотелось заплакать. Она понимала, что нужно вернуться к воротам, через которые вошла, выйти и снова войти через другие, но тогда пришлось бы проходить мимо продавца цветов. Он мог подумать, что Минти украла розы, когда он отвернулся, или даже взяла их с чьей-то могилы, что, как ей говорили, случается довольно часто.
Мэйзи Джулия Чепстоу, любимая жена Джона Чепстоу, ушедшая из жизни 15 декабря 1897 г. в возрасте пятидесяти трех лет. Покойся в объятиях Иисуса. Минти знала надпись наизусть и теперь вспомнила, как рассказывала Джоку, что кости или прах, лежащие в земле, принадлежат Тетушкиной бабке. Все это не имеет значения. Важно лишь то, что в той могиле она похоронила пепел Тетушки. Оказавшись прямо перед маленьким римским строением, Минти свернула еще раз. Здесь было много могил, а ухаживать за ними, по-видимому, не успевали — и трава, мох и плющ разрослись, заслоняя надгробные камни и стирая надписи. Минти ни разу не встречала здесь кошек, хотя часто представляла, как они приходят сюда по ночам. Теперь она столкнулась с одной из них: серая кошка, длинная и худая, аккуратно прошла между безымянными могилами и нырнула в увитый плющом провал между корней дерева. В этот момент Минти увидела могилу.
Ангел, что-то державший в руках, возник прямо перед ней, в том месте, где дорожка между могил под прямым углом пересекалась с аллеей. Наверное, именно там она видела приближающийся призрак Джока, когда стояла на коленях. Еще издалека Минти узнала ангела, который точно так же одной рукой прикрывал глаза, а в другой держал сломанную скрипку. Однако когда она раздвинула побеги плюща и прочла вырезанную на камне надпись, то увидела, что ошиблась. Это была не Мэйзи Джулия Чепстоу, любимая жена Джона Чепстоу, а Ева Маргарет Пинчбек, единственная дочь Сэмюела Пинчбека, ушедшая к Создателю 23 октября 1899 года. Адам, Ева и Ущипни Меня, подумала Минти. Поло, возьми «Поло». Неужели могилы двух разных людей могут быть так похожи? Должно быть, человек, который очень давно — возможно, во времена Рима — делал статуи, изготовил много одинаковых.
А может, подойдет и эта могила. Даже если праха Тетушки здесь нет, это не так уж важно. Зато тут имелась каменная ваза, как часть украшений постамента, на котором стоял ангел. Сухой зеленый мох подобрался к самым краям вазы. Минти поступила так, как поступала всегда: нашла увядшие цветы на одной из соседних могил, выбросила их в кусты, а воду, в которой они стояли, перелила в покрытую мхом вазу. Потом поставила розы, обломав стебли до нужной длины и уколовшись при этом шипами. Выступившая на руках кровь почему-то принесла Минти облегчение, которого она не испытывала прежде. С другой стороны, ей не давала покоя грязь, которая могла быть на стеблях роз. На кладбище есть водопроводный кран, только она не знала, где.
Минти встала, повернулась и пошла в сторону, противоположную газгольдеру. Наверное, эта дорога должна привести ее к западным воротам. Но не привела. Минти стало страшно. Она представила, что не сможет найти выход и будет бродить тут много часов или даже лет в поисках выхода, навсегда останется среди заросших могил и вместе с кошками будет ходить по ним, вызывая дрожь у живых людей. Это место, где под землей лежит бесчисленное количество мертвецов, наверное, самое подходящее для привидений, но ее призраков тут нет. Только полумрак, тоска и далекий шум машин на Харроу-роуд. Ни людей, живых или мертвых, ни пения птиц. Внезапно Минти оказалась на открытом месте, прямо перед огромным храмом с колоннами — крематорием. Вид у него всегда был устрашающий, а с этой стороны особенно: голая стена, серые облака над ней, а вокруг заброшенная растительность, подбирающаяся к самому фундаменту. Минти представила, как распахиваются огромные ворота, витражное окно разбивается, и изнутри вырываются призраки с поднятыми руками и развевающимися саванами. Она бросилась бежать.
На аллеях были расставлены таблички, указывавшие на что угодно, только не на то, что нужно ей, — могилу Тетушки. Минти, боявшаяся оглянуться и обнаружить преследователей, прочла, сама не зная зачем, возникшую перед ней табличку. Надпись на ней гласила: «Выход». Минти почувствовала огромное облегчение. Теперь она знала, где находится: неподалеку от западных ворот, которые выходили на ее улицу и рядом с которыми стоял цветочный киоск. К воротам она уже подошла медленно, заставив себя улыбнуться и кивнуть продавцу цветов. Ее не преследовали — никто и ничто.
Минти редко чувствовала себя счастливой. Страх отпугивает счастье точно так же, как печаль, а Минти почти все время боялась. Она жила в атмосфере не имевших названия страхов, сдержать которые могло только строгое соблюдение правил. Облегчение принесла лишь одна вещь, не ведомая Минти первые тридцать семь лет жизни — чувство, которое она испытывала к Джоку. Когда после занятий любовью она сказала Джоку, что никогда не будет принадлежать другому мужчине, что вечно останется ему верна, то, наверное, впервые в жизни выражала свои настоящие, искренние чувства, не искаженные предубеждениями по поводу чистоты, порядка или еды. А то, что Джок давал ей взамен — или она думала, что давал, — вызывало у нее странное чувство, которое Минти не знала, как назвать. Счастье. Подобное ощущение, хотя и не такое сильное, охватило ее теперь, когда она покинула кладбище и пошла домой, на Сиринга-роуд.
С Джоком это состояние сохранялось довольно долго. Если бы он не умер, иногда рассеянно думала Минти, точно не зная, чего хочет или что имеет в виду, если бы он был жив и остался с ней, чувства, которые он в ней будил, могли бы превратить ее в совсем другую женщину. Минти понимала, что теперешняя крупинка счастья, последовавшая за пережитым ужасом, обречена быть короткой, и когда она приближалась к двери своего дома, страх начал возвращаться. Минти боялась того, что ждет ее внутри, и даже подумала, не постучать ли к Уилсонам, не посидеть ли у них полчасика, выпить чашку чая, поболтать и, может, рассказать о поисках Тетушкиной могилы, которые теперь, когда все закончилось, могут даже показаться забавными. Чтобы женщина, жившая через дорогу от кладбища, не могла найти могилу собственной тетки! Но даже если она пойдет к Соновии, потом все равно придется снова выходить и переступать порог своего дома. Нельзя же сидеть у соседей всю ночь.
Минти вставила ключ в замок и повернула. Стемнеть должно было еще через несколько часов, однако она включила свет в холле. Ничего. Пусто. Минти поднялась наверх, опасаясь по пути столкнуться с Тетушкой, но там тоже никого и ничего не было. Через стену, разделяющую два дома, доносились тихие звуки музыки — такой, которая нравится современной молодежи. Вряд ли это радио мистера Кроута; скорее всего, оно принадлежит Гертруде Пирс. Странная женщина — слушает музыку для подростков. Минти приняла ванну, воспользовавшись гелем, который создает пену, вымыла волосы, щеточкой для ногтей соскребла кровь с ладоней. Шипы роз оставили несколько крохотных ранок. Потом Минти вытерлась и, как обычно, надела чистую футболку, чистые брюки и носки. Она никогда не носила сандалий, даже в жару, боясь грязи на улицах. Микробы могут проникнуть через ноги и вызвать какую-то болезнь с непроизносимым названием — Минти читала об этом в газете Лафа. Там речь шла об Африке, но она не видела причин, почему такое не могло случиться и здесь.
