— Думаю, что есть.
— И у меня есть, и еще у половины моих друзей и знакомых, у всех есть родственники в Америке. Только где они живут, никто не знает. И вообще никому не известно, живы они или нет.
— Вы сказали, сэр, что вам пришла в голову идея?
Уэксфорд взял справку из Болхэма и ткнул толстым пальцем во второй абзац.
— Да, меня действительно ночью посетила одна мысль, — сказал он, — как раз когда я переходил от Уитмена к Россетти. Звучат, как гангстерские фамилии, тебе не кажется? Боже милосердный, Майк, как я раньше об этом не подумал! Парсонс сказал, что, его жена приехала сюда, когда ей было шестнадцать, и я, дубина полицейская из заштатного городишки, почему-то решил, что к тому времени она уже в школе не училась. Но ведь миссис Парсонс была учительницей, закончила педагогический колледж. Значит, когда она жила во Флэгфорде, она ходила в местную школу…
— В Кингсмаркхэме только две школы для девочек — женская средняя школа Кингсмаркхэмского округа и школа при женском монастыре Святой Екатерины в Сьюингбери.
— При монастыре она не стала бы учиться, поскольку принадлежала к методистской Церкви, так же, как и ее тетка. … А нам, как всегда, везет — сегодня суббота, и школа закрыта.
— Я хочу, чтобы ты разыскал директрису школы. Заседание экспертной комиссии можешь пропустить, достаточно того, что там буду я. Директриса, некая мисс Фаулер, живет на Йорк-роуд. Попробуй покопать там. У них должны быть архивы. Нам нужен список девочек, которые учились в классе вместе с Маргарет Годфри, начиная с сентября 1949 года по июль 1951 года.
— Нелегкая предстоит работенка, сэр.
— Я знаю, Майк, но нам необходимо так или иначе идти на прорыв. Может, именно в этом месте и стоит попробовать. Теперь мы все знаем о жизни Маргарет Парсонс, и складывается впечатление, что это было серенькое, скучное существование. В ее жизни имели место всего два из ряда вон выходящих события, как мне представляется, а именно — любовь и смерть. Да, Майк, любовь и смерть. Беда в том, что оба эти события произошли здесь, в окрестностях Кингсмаркхэма, то есть во вверенном мне районе. Здесь кто-то ее любил, а когда она вновь приехала сюда, кто-то ее убил. А вдруг ее бывшая соученица вспомнит мальчика, с которым Маргарет дружила, своенравного и ревнивого юношу, который так и не смог ее забыть.
— Как хорошо бы было, — сказал Берден, — если бы к нам в участок пожаловал этакий приличный, сознательный, законопослушный гражданин и сообщил, что он когда-то знал миссис Парсонс, что в 1950 году он с ней дружил, и они вместе ходили в кино, и что на прошлой неделе он случайно встретил ее в магазине… — Берден снова пробежал глазами документ, присланный из полиции в Болхэме, и задумался над ним. — Все-таки, они какие-то слабые, нездоровые, правда, сэр? У кого рак, у кого тромб в коронарных сосудах…
Уэксфорд медленно заговорил:
— Помнишь, когда Парсонс рассказывал нам историю своей жены, коротко и урывками, я еще тогда заметил с недоумением, что он как-то особо подчеркнул, что ее дядя сам умер, а не был убит. Вроде бы незначительная оговорка, но очень важная, имея в виду ее судьбу, и я это теперь понимаю. Ее родители были убиты, но не в том смысле, в каком обычно понимаем убийство мы, полицейские. Ему не хотелось, чтобы мы неправильно подумали…
Берден прошел в здание суда, которое находилось позади полицейского участка, и оттуда позвонил мисс Фаулер. Ему ответил интеллигентный голос низкого тембра. Берден начал было излагать, по какому делу он звонит, но мисс Фаулер прервала его и сказала, что да, Маргарет посещала среднюю школу, но вряд ли она помнит что-либо существенное после стольких-то лет. Однако недавно она ее встретила на улице в Кингсмаркхэме, а потом узнала на фотографии в газете, в той самой газете, где сообщалось о ее гибели.
— Честно говоря, инспектор, это просто возмутительно!
Она сказала это так, словно печальное происшествие оскорбило ее в гораздо большей степени, чем огорчило, видимо, подразумевая под этим, что ученицы, вооруженные знаниями, приобретенными в ее школе, должны быть раз и навсегда застрахованы от руки убийцы.
Берден принес извинения за то, что позвонил не вовремя и спросил, не может ли она предоставить список учащихся, который требовался Уэксфорду.
— Я сейчас же позвоню нашему школьному секретарю, миссис Морпет, — сказала с готовностью мисс Фаулер. — Попрошу ее забежать в школу и поискать в архивах. Можете мне позвонить ближе к обеду, инспектор?
Берден ответил, что он чрезвычайно ей благодарен.
— Не за что, какие пустяки, — сказала мисс Фаулер.
Заседание экспертной комиссии продолжалось всего полтора часа. Доктор Крокер выступил с десятиминутным заключением. По его словам, смерть была вызвана удушением с помощью веревки; возможно также, что для данной цели была использована косынка, шарфик или кусок материи. На теле миссис Парсонс не было обнаружено следов побоев, кровоподтеков и других следов насилия, в том числе сексуального. Миссис Парсонс была здоровая женщина, с некоторым избытком в весе по отношению к росту. Уэксфорд, выступая, констатировал, что факт сопротивления со стороны пострадавшей установить было невозможно в связи с тем, что земляной покров в лесу был сильно вытоптан стадом Пруитта. Затем снова заслушали врача, который сообщил, что на ногах женщины были обнаружены легкие царапины, но трудно сказать, были они нанесены до или после смерти. В заключение зачитали решение комиссии, которое гласило, что убийство было совершено неизвестным лицом или неизвестными лицами.
Все это Роналд Парсонс выслушал молча. Он сидел, уронив руки на колени и комкал носовой платок. Крокер произнес обычные, подобающие случаю слова соболезнования, Парсонс низко опустил голову и ответил ему еле заметным кивком. Казалось, он был совершенно раздавлен горем.
Когда Уэксфорд шел по мощеному двору суда, кто-то тронул его за рукав, и он был удивлен, увидев перед собой Парсонса. Без всякого вступления Парсонс сказал:
— Сегодня утром пришло письмо для Маргарет.
— Что? Какое письмо? — остановившись, спросил Уэксфорд. Он видел, какие «письма» она получала: счета от угольщика и рекламные проспекты.
— От кузины из Соединенных Штатов, — ответил Парсонс. Он судорожно вздохнул, и его передернуло, как будто ему было зябко, а между тем на улице пекло солнце.
Уэксфорд посмотрел на него внимательней и понял, что Парсонс, наконец, стряхнул с себя оцепенение, сковывавшее его до сих пор. Теперь в нем больше было горечи и обиды.
— Я его вскрыл.
Произнес он это так, как будто ему было стыдно. Жены нет, а они роются в ее вещах. Теперь даже ее письма, которые она все еще будет получать после смерти, не избегнут той же участи — их будут вскрывать, прочитывать, будут копаться в каждом слове, подвергать анализу, разглядывать, искать, как в ее теле во время вскрытия.
— Я не знаю… и представления не имею, — сказал он, — но, понимаете, там в письме есть про того человека, про Дуна, того самого.
