— Глупо было со стороны Джанет так переполошиться.
— Неуверен. — Крэнток перестал улыбаться. — Мы все на пределе, особенно дети, которые достаточно большие уже, чтобы все понимать. — Он посмотрел Уэксфорду прямо в глаза. — И люди, у которых есть дети, — добавил он.
Уэксфорд пошел на Чилтерн-авеню по обсаженной кустарником аллее. Здесь бы очень пригодился его фонарь, и, шагая, он подумал, и не в первый раз, о том, как ему повезло родиться мужчиной, и притом не слабого сложения, а не женщиной. Только днем, притом в ясный день, женщина могла идти здесь без опаски, не оборачиваясь и не ощущая, как у нее сильно бьется сердце. Ничего удивительного, что Джанет Крэнток испугалась. А потом он подумал о Джоне Лоуренсе, который был уязвимым, как женщина, в силу своего юного возраста, и который никогда не вырастет и не станет мужчиной.
Вечерами, во время сильного отлива, они гуляли по песчаному берегу и сидели на скалах у входа обнаруженной ими пещеры. Дождь прекратился, но стоял ноябрь, и по ночам холодало. Когда они пришли сюда в первый раз, то были в толстых пальто, но тяжелая одежда разделяла и изолировала их, поэтому потом Берден брал из машины ковер. Они заворачивались в него, тесно прижавшись друг к другу и крепко взявшись за руки. Толстый шерстяной ковер защищал их от соленого морского ветра. Когда Берден оказывался с Джеммой наедине в темноте на морском берегу, он был очень счастлив.
Даже в это время года в Истовере находилось достаточно много народу, а она боялась людей. Поэтому они держались подальше от шумных мест и даже от соседней деревушки Чайн-Уоррен. Джемма бывала там раньше и хотела пойти туда, но Берден отговорил ее. Он решил, что именно оттуда приходили те дети. Он все время старался, чтобы дети не попадались ей на глаза. Иногда, жалея Джемму в ее горе и в то же время ревниво относясь к причине этого горя, он так хотел бы, чтобы появился какой-то современный дудочник и, играя на своей свирели, увел за собой всех маленьких детей Сассекса, чтобы они не мучили Джемму своим смехом и своими играми и не лишали его радости.
— Смерть в море — это быстрая смерть? — как-то спросила она.
Он вздрогнул, увидев надвигающуюся волну.
— Я не знаю. Никто из тех, кто утонул, не мог потом рассказать об этом.
— Я думаю, что это произошло бы быстро. — Ее голос был голосом мрачно размышляющего ребенка. — Холодно, и чисто, и быстро.
В послеобеденные часы Берден занимался с ней любовью — никогда еще он не ощущал в себе такой мужской силы и не был особенно доволен ею, когда видел, как его любовные ласки успокаивают се. Потом, когда она засыпала, Майк шел на берег или за утес, в Чайн-Уоррен. Солнце все еще немного пригревало, и дети приходили строить замки из песка. Он понял, что они — не одна семья, что пара не была мужем и женой и что четверо детей принадлежали мужчине, а один ребенок — женщине. Каким обманчивым оказалось первое впечатление! Теперь он с отвращением к самому себе думал о своем романтическом, сентиментальном представлении, что эта пара — люди, которые знали друг друга, возможно, только в лицо, — состояла в идиллическом браке. Иллюзии и разочарования, размышлял он. Жизнь, какая она есть на самом деле и какой мы ее себе представляем. С этого расстояния он не мог даже определить, являлся ли отдельный ребенок, играющий на песке, мальчиком или девочкой, потому что он был в шапочке и брюках и обут как все дети.
Женщина время от времени нагибалась, собирая ракушки, и один раз оступилась. Когда она снова выпрямилась, он заметил, что купальщица приволакивает ногу, и подумал, не спуститься ли по покрытым водорослями ступеням на песок, чтобы предложить ей свою помощь. Но это значило бы привести ее в отель, где он должен был бы взять свою машину, и звук детского голоса мог разбудить Джемму…
Они обогнули утес и направились в сторону Чайн-Уоррен. Быстро отступая, волна, казалось, отводила море назад, в сердце багряного заката, ноябрьского заката, самого красивого в году.
Теперь весь просторный пляж был пустынен, по посетившие его юные пришельцы оставили после себя следы своего присутствия. Уверенный в том, что на него никто не смотрит, Берден спустился по ступеням, стараясь идти осторожно. Два песчаных замка гордо вздымались ввысь, словно уверенные в своей прочности, пока море не покорит их, не смоет, вернувшись в полночь. Он помедлил, на время в нем заговорил рассудительный и чувствительный человек, а потом сшиб башенки и топтал зубчатые степы, пока песок, из которого они были сделаны, не сровнялся с окружающим берегом.
И снова пляж принадлежал только ему и Джемме. Джон или его уполномоченные, его представители не должны отнимать ее у него. Он был мужчиной и заменой потерянного погибшего ребенка.
Рашуорт вышел к двери в своем коротком пальто.
— А, это вы, — сказал он. — А я собирался выгуливать свою собаку.
— Не могли бы вы отложить это дело на полчаса?
Не слишком охотно Рашуорт снял пальто, повесил поводок и провел Уэксфорда в гостиную под лай расстроенного терьера. Двое подростков смотрели телевизор, девочка лет восьми сидела за столом, складывая картинку-загадку, а на полу, на животе, лежал самый младший член семьи, Эндрю, который был приятелем Джона Лоуренса.
— Я бы хотел поговорить с вами наедине, — сказал Уэксфорд.
Это оказался довольно большой дом, который Рашуорт, в рекламном объявлении своего агентства по недвижимости, описал бы как дом с тремя гостиными комнатами. В тот вечер ни одна из комнат не была готова к приему посетителей, за исключением разве что какого-нибудь торговца подержанной мебелью. Рашуорты являлись, по всей видимости, склонными к стяжательству людьми, хватавшими все, что могли получить задаром, и Уэксфорд, усевшись в маленькой столовой, совмещенной с кабинетом и библиотекой, заметил собрание сочинений Диккенса, которое точно видел в последний раз в Помфрет-Грандж до того, как его продали Роджерсы, и две каменные садовые вазы, стиль которых очень напоминал другие садовые украшения Солтрем-Хаус.
— Я долго ломал голову, но так и не могу ничего больше добавить о тех париях из поисковой группы.
— Я пришел не за этим, — сказал Уэксфорд. — Вы увели эти садовые вазы из Солтрем-Хаус?
— «Увели» — слишком сильное слово, — сказал Рашуорт, побагровев. — Они валялись там и никому не были нужны.
— Вы положили глаз и на одну из тамошних статуй, не так ли?
— Какое все это имеет отношение к Джону Лоуренсу?
Уэксфорд пожал плечами:
— Я не знаю. Это может иметь какое-то отношение к Стелле Риверс. Короче говоря, я пришел сюда, чтобы узнать, где вы были и чем занимались двадцать пятого февраля.
— Разве я помню то, что было так давно? Я знаю, в чем дело, это Маргарет Фенн вас надоумила. А все потому, что я пожаловался, что моей девочке не слишком много дают уроков верховой езды, как должны бы. — Рашуорт открыл дверь и позвал: — Айлин!
В свободное от работы по напечатайте договоров для своего мужа время миссис Рашуорт одна занималась этим обширным домашним хозяйством, и это было видно. Она выглядела неряшливой и утомленной, и подпушка ее юбки оказалась сзади оторвана. Возможно, и имелись некоторые основания для слухов, что ее муж бегает за девочками.
