– Слушаю, – нелюбезно напомнил о себе Кирилл.
– Я бы хотела знать, что произошло здесь, в этой
квартире, с субботы до утра понедельника.
Он посмотрел на меня с удивлением, а потом нахмурился.
– Зачем тебе? Ты что, сама не знаешь?
– Дело в том, – голос мой предательски
дрогнул, – что я ничего не помню.
– Что-о? – Он повысил голос. – Ты думаешь, я
тебе поверю?
– А мне и не надо, чтобы ты мне верил, –
разозлилась я. – Мне надо, чтобы ты рассказал мне как можно более
подробно, что здесь произошло, какого черта ты держал меня в своей квартире
больше суток и какой гадостью напоил, выдавая это за кофе.
Он смотрел на меня абсолютно дикими глазами, но меня уже
понесло.
– Что смотришь – стыдно? Как в постель затащить женщину
без сознания, так ему не стыдно, а в глаза смотреть стыдно?
– Что ты несешь? – Он громко сглотнул. – Ты
сама ко мне пришла.
– Правильно, пришла, по телефону позвонить и плащ
зашить, потом выпила кофе и потеряла сознание, а дальше что было? Говори, говори,
не стесняйся.
– Да не подсыпал я тебе ничего в кофе! Вот, нормальный
кофе, «Паула», я сам его пил.
– Ну-ну, – прищурилась я, – с чего бы мне
тогда в обморок грохаться, за мной такого никогда не водилось!
– Я и сам удивился, испугался даже.
– Вот и вызвал бы «скорую», отправил в больницу, чем в
постель укладывать.
– Я Генке позвонил, тут на третьем этаже сосед,
приятель мой, живет, он спустился, тебя посмотрел.
– Еще и Генка! – вскипела я. – Мало мне
одного, еще и Генка тут ошивался!
– Да ты что? Он хирург, в Эрисмана работает. Правда
тебе, как я вижу, психиатр бы не помешал, ты женщина со странностями.
Я хотела было обозвать его тоже по-всякому, но взяла себя в
руки. Надо скорее все выяснить и уходить, а то мы до утра проругаемся.
– Продолжай.
– Вот, он посмотрел, сердце послушал, пульс, зрачки –
говорит, все нормально, она спит. Это, говорит, у женщин бывает.
– Классный специалист!
– Да, говорит, пойду в восемь утра на дежурство,
загляну, посмотрю еще раз. Звонит ко мне в восемь, а тебя уже и след простыл.
– Что-что? А ты где был?
– Что слышала! Я спал тут, в маминой бывшей комнате, а
ты вон там, на том диване.
– Так я тебе и поверила!
– А это уж как хочешь – сухо сказал он, – но
только так и было, и в кофе я тебе ничего не подсыпал, надо больно.
Я поняла его намек – раз я ему не верю, то и он мне тоже.
– Ну, хорошо, допустим, но потом-то что было? Ведь я же
помню, где очухалась в понедельник, ты же не будешь утверждать, что ничего не
было?
– Зачем тебе это надо знать, раз ты все равно ничего не
помнишь? – Он нервничал.
– Рассказывай уж, – устало проговорила я.
– Ты пришла ко мне вечером в воскресенье, часов в
одиннадцать. Сама пришла, сказала, что хочешь у меня остаться.
– А что еще я говорила?
– Не помню.
– Потом? – машинально спросила я.
– Потом пошла в ванную, потом вернулась. Подошла ко
мне. Слушай, я же не извращенец все в подробностях пересказывать! –
возмутился он.
– Не надо, – глухо сказала я и отошла к окну.
Мне не хотелось, чтобы он видел мое лицо. По всему выходило,
что он не врет, что я действительно отсутствовала где-то все воскресенье, но
что, черт побери, со мной случилось и почему я ничего не помню? Из кучи
нечистот за окном кухни выскочила здоровенная крыса и уселась, глядя мне прямо
в глаза и шевеля ушами. Мне стало совсем тошно.
– Ты сама ко мне пришла, – повторил Кирилл.
– Сама пришла, а ты и рад! – не выдержала
я. – Все вы одинаковые – любая к тебе в дверь постучится, ты ее примешь.
– Не любая… – усмехнулся он.
С первой встречной он бы не стал. Просто эта девушка ему
очень понравилась еще там, в комнате у Марии Михайловны. Он увидел ее, как
тогда, – красивая женщина с серо-голубыми глазами, глазами цвета
балтийской волны, с восторженным изумлением рассматривает старинный фарфор у
себя в руках. Когда в воскресенье утром она исчезла, он смирился и не стал ее
разыскивать. Но, когда вечером она пришла к нему сама, он поверил в чудо. Не
может же человеку все время быть плохо, должна же судьба преподнести
когда-нибудь неожиданный подарок! Он ошибся, чудес не бывает. Принцессы не стучатся
в дверь к бедным трубочистам в реальной жизни.
Похоже, он свалял дурака, когда с ней связался. Девушка явно
со странностями, может у нее шизофрения, раздвоение личности? Не может быть,
чтобы она ничего не помнила! Он оглядел всю ее поникшую фигуру – нет, правда,
она очень расстроена. И не верит ему, считает его чудовищем.
– Как ты себя чувствуешь? – помимо воли спросил
он.
Я вскочила на ноги.
– Считаешь меня ненормальной? Раньше надо было думать. Тогда
небось думал, что это ты такой необыкновенный, что к тебе женщины на дом
приходят!
Он помрачнел и отвернулся.
– Да, думал, раз в жизни повезло, а оказалась не то
больная, не то уколотая.
– Вот и поговорили. Я пойду. – Я кинулась к двери,
чтобы он не видел моих злых слез.
Господи, зачем я притащилась тогда к нему, что я в нем
нашла?!
– Подожди, я провожу, оденусь только.
– Обойдусь! – Я уже была на лестнице.
Во дворе было темно. Я кое-как доковыляла до подворотни и в
следующем дворе, увидев огоньки на Зверинской, приободрилась. Сейчас дойду до
метро и поеду домой к Аське, а то совершенно забросила ребенка. Я уже подбегала
к подворотне, как вдруг из темного угла выскочил мужик, и потная волосатая лапа
схватила меня за плечо. От неожиданности я вскрикнула, мужик радостно заржал.
От него несло перегаром, и вообще он был здорово пьян, но не настолько, чтобы
была нарушена координация движений. Он начал меня лапать, я молча вырывалась.
– Витек, кто там у тебя? – Из дальнего конца двора
подгребали к нам еще двое.
Я уже открыла рот, чтобы заорать, не надеясь, впрочем, на
успех, когда услышала спокойный голос Кирилла:
– Витек, отпусти девочку.
– Кирюха! – восхищенно завопил Витек. – Дак
это твоя, что ли? А чего же она тогда одна бегает?
– Да вот, такая нетерпеливая, все ей надо скорее.
Кирилл обнял меня за плечи и привлек к себе.
– Ну, привет тогда, гуляйте. – И Витек нетвердыми
шагами удалился.
