Во-первых, меня обуяло самое примитивное любопытство – что
же там произошло в соседней комнате, а во-вторых, я вспомнила, что, когда арабы
меня похитили, я шла из магазина. Вряд ли они оставили мои пакеты там в
подъезде, тогда меня стали бы искать, поэтому, скорее всего, они привезли все
сюда. Продуктами можно было бы и пожертвовать, хотя чего ради, но там в одном
из пакетов был кошелек, а в нем ключи и фотография наша с Аськой, да еще
квитанция за электричество, по ней меня можно легко найти. Поэтому следовало
забрать мешки с собой или хотя бы кошелек.
Когда я со всяческими предосторожностями заглянула в
соседнюю комнату, я была действительно потрясена. Конечно, в последние дни мне
приходилось видеть гораздо больше крови, смерти и насилия, чем за всю
предыдущую жизнь, но все же это было слишком.
Судя по тому, что я видела, мои похитители убили друг друга.
Они лежали на полу рядом, один был задушен шелковым шнурком, конец которого был
в руке второго, а тот, в свою очередь, был зарезан кинжалом, рукоятку которого
сжимал тот первый, задушенный.
Когда я немного опомнилась от шока, эта сцена показалась мне
насквозь фальшивой. Я, конечно, не специалист по таким вопросам и не знаю,
может ли человек с ножом за ухом найти в себе силы и задушить своего убийцу,
но, во-первых, за минуту до смерти они были настроены друг к другу вполне
дружелюбно, а во-вторых, я могла поклясться, что слышала из этой комнаты голос,
явно не принадлежащий ни одному, ни другому. И звук захлопнувшегося окна…
Так или иначе, сцена была жуткая, кровищи на полу и на
мебели – море, у задушенного Кемаля вид был вообще ужасный – лицо
багрово-синее, глаза вылезли из орбит…
Но мне было не до эмоций: надо было поскорее отсюда
сматываться, учитывая живописно расположенные на полу трупы. Если меня сейчас
здесь застанут, то, может, и не посчитают, что это сделала я, но уж
неприятностей-то у меня будет огромное количество!
Я осмотрелась и увидела свои сумки с продуктами, аккуратно
стоящими в углу возле столика, и эти гады еще открыли пачку любимого Аськиного
печенья.
Тихонько, на цыпочках, я пробралась к столу, забрала свои
пакеты, пятясь, отошла назад к двери. Там я осмелела и сказала мертвым арабам
вполголоса:
– Так вам и надо. Вы говорили, что не повезло мне, а
выходит, что вам.
Дверь квартиры выходила прямо в подворотню, там никого не
было. Выйдя на улицу, я перевела дух. Думаю, что держалась я в квартире так
спокойно потому, что безумно разозлилась и ярость поддерживала меня в форме. Я
была зла как сто чертей. Вся эта история мне уже порядком осточертела. Ну взяла
я эту брошку, не по злому умыслу, а так, случайно. Ну где-то ее посеяла, так за
что же они все на меня? Ладно, не понимаете по-хорошему, будем действовать
вашими методами. Валентина сама виновата, не надо было втягивать меня в свои
сомнительные делишки. Кстати, о Валентине. У метро я вошла в телефонную будку.
Валентина сама взяла трубку, это хорошо.
– Слушай, ты! – Я говорила очень тихо. –
Ждешь благоприятных известий? Так я тебе советую – приходи в известную тебе
квартиру и посмотри, что там творится. Это, конечно, не я, но мне помогли.
Можешь жаловаться в милицию, что твоих друзей отправили на тот свет, только
тогда тебе придется им рассказать, что ты дружишь с арабскими террористами. И
еще имей в виду: я записала все, что со мной произошло, и особенно твою роль в
этом деле, так что, если со мной что случится, расследование обязательно будет.
Так что лучше оставь меня в покое!
Все это я проговорила на одном дыхании и повесила трубку.
– Танька, ты что, весь город решила обегать? За
продуктами четыре часа ходила! – удивлялась Галка.
Я пробурчала что-то неразборчивое и скорее проскочила к
себе. Аська уже уложила всех кукол и медведя и сама собиралась в постель.
Все-таки ребенок у меня золотой!
– Таня, тебя к телефону! – постучал Сергей.
– Привет! – сказала трубка голосом Кирилла.
– Привет! – ответила я. – Как себя
чувствуешь?
Было так приятно и спокойно находиться в собственной
квартире, разговаривать по телефону о пустяках, спрашивать его о здоровье. Все
как у нормальных людей, нет никаких арабов и бандитов.
– Кирилл, голова у тебя не болит?
– Все в порядке.
– У Гены в больнице был? – не унималась я. –
Невропатолог смотрел тебя?
– Да был, был. Все проверили и анализы сделали. Про
анализы рассказывать?
– Не надо, и так верю, – рассмеялась я.
– А что это ты такая веселая?
– Это нервное…
– Случилось что-нибудь? – Голос у него сразу стал
встревоженный, и мне вдруг захотелось поделиться с ним своими неприятностями,
просто поплакать в жилетку, но я вовремя взяла себя в руки.
– Да так, ничего особенного, я сама разберусь, уже
можно сказать.
– Таня, а ты что завтра делаешь?
– С детьми сижу, – честно ответила я.
– И много их у тебя?
– Трое, а что?
– Да я тут… но раз у тебя дети, то потом как-нибудь.
Что ж, потом так потом. Я ощутила легкое чувство сожаления,
хорошо бы было с ним поболтать не по телефону, а так. Но с чего я взяла, что
ему про меня интересно? Брошки у него не оказалось, значит, мы с ним ничем не
связаны, так даже лучше. Арабов нет, бандитов нет, Валентину я приструнила,
беспокоила меня только фотография, где я рядом с покойником. То есть саму-то
фотографию я еще вчера разорвала на мелкие кусочки и спустила в унитаз, но
где-то лежат негативы. Если бы не эти негативы, я бы честно рассказала обо всем
Кириллу или обратилась в милицию. Фотография была единственным темным пятном в
моих воспоминаниях. Дачу в Учительском я не поджигала, судя по тому, что была
заперта там и еле вырвалась. Не могла же я сама поджечь дачу, а потом сама себя
закрыть в чулане, чтобы задохнуться. В разборке у станции «Удельная» я
участвовала, это верно, но никого не убила. Так, немножко подралась, и все.
Очень беспокоил меня тот тип с золотой цепью, но дальнейшее показало, что я его
не убила, а только чуть не задушила цепью. Цепь оказалась слабой и порвалась. И
погиб он уже потом от рук таинственного Шамана там, на шоссе, в его смерти я не
виновата. Но вот с квартирой на Некрасова полный туман. Поэтому в милицию
обращаться страшно – мигом припаяют убийство, как выражается Галка. Если они
меня вычислят, тогда, конечно, я запираться не буду, расскажу все, что знаю.
Связь Валентины с Вадимом доказать легко, его видели у нее в доме. Вот и пусть
разбираются!
– Татьяна, тебе опять звонят!
Это был тот же механический голос.
– Вы подумали над моим предложением? Обменять то, что
есть у вас, на то, что есть у меня.
Я оглянулась на двери соседей, они были закрыты, потом
прижала трубку к губам и вполголоса проговорила несколько таких Галкиных
выражений, которые даже она стесняется произносить при детях и вообще вслух и
употребляет только, если ее очень разозлить. Если бы моя покойная бабушка
слышала, какие слова может произнести ее внучка, она перевернулась бы в гробу.
