– Вот так, брат, скоро будем с тобой вдвоем
жить, – вздохнул Кирилл. – Ты не против?
Цезарь тоже вздохнул и дал понять, что не против.
– И никто нам не нужен, – продолжал Кирилл, –
пусть они там на иномарках катаются, а мы и пешком погуляем. – Он
поцеловал Цезаря в морду и поднялся.
– Ну, что мнешься, хочешь еще спросить что-то?
– Верно, – решился Кирилл. – Вы тут все время
бываете, может, что слышали. Хотел я у Марии Михайловны спросить, да ей не до
того. Вы ведь знаете, что она мне тут работу одну нашла?
– Про работу знала, а куда, к кому – этого она не
говорила.
– А кто мог про это знать, кто мог разговор наш
слышать? – спросил Кирилл, не надеясь на успех.
– Да кто же и слышал, как не этот вонючка, морильщик!
Он тут везде шастает, всюду подслушивает.
– Вы имеете в виду Карамазова?
– А кто же еще? Кого из дому не вытолкать? Ест, пьет,
все вынюхивает, по всему дому шляется! Сколько раз его заставала, как он под
дверью подслушивал и в ящиках рылся!
– Да не может быть! А в тот день, – Кирилл назвал
точную дату его разговора с Марией Михайловной, – был он в доме?
– Да он, почитай, каждый день сюда шлялся! Сейчас,
правда, я его не пускаю, надоел. Воняет от него дустом каким-то!
– А что же вы Марии Михайловне или Жене не сказали, что
он по дому шастает?
Раечка помолчала, поджала губы. Потом махнула рукой, на
что-то решившись:
– Слушай, расскажу уж, теперь скрывать нечего. Ты
племянника моего Витьку знаешь?
– Раньше видел.
– Сейчас-то он парень хоть куда, армию отслужил,
женился, а лет семь тому, ему пятнадцать лет было, был он не то чтобы
хулиганом, а так, перекати-поле. Я его сюда не очень-то пускала, но как-то
зашел он, ключ, что ли, потерял или другое что, уж не помню я. И после пропала
пепельница серебряная, в коридоре их три штуки стояли, помнишь, раньше?
– Помню. Красивая была пепельница, дорогая.
– А что Витька ко мне приходил, никто не знал. Все
поохали, поахали, думали, может, кто посторонний прихватил, там ремонт
приходили делать, электрики… А Карамазов отозвал меня в сторонку и говорит, что
пепельницу Витька взял и Жорке во дворе продал, он, мол, сам видел. Я к Витьке,
всыпали мы ему с сестрой по первое число, сроду в нашей семье такого не
водилось. Признался он, а пепельницу не найти, уплыла уже куда-то. Так
Карамазов мне и говорит, что если я не буду все делать, что он прикажет, то он
живо Витьку под тюрьму подведет. Я ему, конечно, не поверила, не такие это
люди, чтобы в суд на парня подавать из-за пепельницы, но сраму, сраму-то
сколько. Узнают все, мне от дома откажут! Но я ему говорю, что против них
делать ничего не буду, хоть убейте меня на месте. Он говорит, ты только
помалкивай, я сам все выясню что нужно, а если что пикнешь, то такого про тебя
Марии Михайловне наговорю – вовек не отмоешься!
– Скотина какая!
– Это уж точно. Вот и ходил везде, шарил глазками
своими мерзкими, сам как таракан!
– Ну ладно, спасибо вам, пойду я, обдумаю это дело.
Цезарь, мы же уже гуляли!
По дороге домой Кирилл вспомнил, что он обещал профессору
Солодову достать ту злополучную таблетку, так что придется идти к Татьяне на
работу, а потом напроситься к ней домой. Вот так вот. Он из-за нее рискует
своим добрым именем, а она с этим козлом…
В этот вечер было холодно, и настроение у меня было ужасное.
Чувствовала я себя неважно с самого утра – болела голова, знобило, вдобавок
где-то прохватило шею, и голова поворачивалась только в одну сторону. Шея – это
мое слабое место. Я волновалась, как там Аська.
Ведь второпях я собрала ей с собой мало теплых вещей.
Вдобавок, когда мы шли домой от метро, нас вымочил дождь. Я представила, как
сейчас войду в пустую темную квартиру, где ждет меня только кошка. Она бросится
ко мне не потому, что рада, а потому, что хочет есть; как я накормлю кошку,
через силу съем что-нибудь сама, потом включу телевизор, чтобы не сойти с ума
от тишины, посмотрю какую-то чушь, потом лягу и попытаюсь заснуть, а перед глазами
будет стоять Аська… нет, это невыносимо.
Я уже открыла рот, чтобы пригласить Кирилла подняться, но
тут он заглянул мне в глаза:
– Таня, можно я зайду?
Слава Богу, наконец-то догадался! Я даже повеселела.
Мы поднялись в квартиру, я молча ходила по кухне, машинально
накормила Пуську, поставила чайник.
– Извини, с едой у меня не очень. Ты не думай, я
вообще-то готовлю, просто сейчас одной ничего не хочется. – Голос мой
дрогнул.
– Скучаешь по дочке?
– Ужасно! – Вдруг слезы сами собой хлынули из
глаз. – Прости, пожалуйста, Кирилл, что-то я сегодня совсем
расклеилась. – Я неудачно повернула голову и чуть не вскрикнула от боли.
– О, да ты совсем больна, давай-ка лечиться!
Он налил мне крепкого чая с лимоном, потрогал лоб.
– Надо бы лекарство принять.
– Никаких таблеток! – испугалась я. – После
того случая у Валентины я вообще ничего никогда принимать не буду.
– Ну хорошо, – он ласково прикоснулся к моей
шее, – давай-ка я сделаю тебе массаж.
Он безошибочно нашел то самое место, которое так болело, и
стал сначала бережно, потом все сильнее разминать его и разглаживать. Было так
спокойно и ужасно приятно, что кто-то обо мне заботится.
– Так нельзя, Таня, нельзя так бояться таблеток,
какой-нибудь аспирин тебе не повредит. Ведь там, у Валентины, было совсем
другое. И ты приняла всего одну таблетку, а кстати, другую ты выбросила?
Все тело мое окутала теплая истома, мучившая с утра боль в
шее отступила, и даже голова перестала болеть.
– Да нет, не выбросила, – сонно сказала я, –
там она, в кармане, так и валяется.
Кирилл еще долго массировал мне шею, потом закутал ее теплым
шарфом, а меня укрыл пледом.
– Ты полежи, а я пойду поесть приготовлю, ты не
вставай, надо в тепле побыть.
Было так уютно лежать под пледом, шея прошла, и я как-то
случайно заснула, прижимая к себе Аськиного медведя.
Проснулась я утром, было светло. Сначала я всполошилась
было, но вспомнила, что Миша вчера пожалел меня и разрешил не выходить на
работу. Я потянулась, под боком спала кошка Пуся, очевидно, ей тоже было
одиноко. Почему же я сплю одетая? Ой, а где же Кирилл? Я встала и обошла
квартиру. Кирилла, естественно, нигде не было. Очевидно, он ушел еще вчера
вечером и захлопнул за собой дверь. Стыд какой, пригласила мужчину в гости, а
сама заснула. Только никому не рассказывать, а то засмеют. Я набрала номер
Кирилла.
– Кирилл, мне так стыдно, что я заснула…
