Когда Кирилл поднял меня на ноги, я уже ревела.
– Ну-ну, нельзя позволять знакомым мужчинам так с собой
обращаться.
– Да я его сегодня первый раз видела! Больной какой-то!
И Валька тоже!
Он посмотрел с сомнением.
– Да честное слово, она говорит – приходи, познакомлю с
приличным человеком, вот и познакомила. Черт знает что! – От злости слезы
мои высохли. – Не знаешь, она со всеми так развлекается или только со
мной?
– Не знаю, – он пожал плечами, – я мало с ней
общаюсь.
Я с грустью смотрела на оторванные пуговицы, вдобавок еще и
плащ запачкался. Что делать? Кирилл тронул меня за руку:
– Зайдем ко мне, это тут рядом. Приведешь себя в
порядок, потом я тебя провожу.
– У тебя есть телефон? Мне надо позвонить, чтобы
соседка спать не ложилась, ключей-то нет.
– Есть, пойдем.
Шли мы недолго. Улица называлась Зверинская и начиналась она
прямо от зоопарка.
– Тут близко.
– Львы по ночам спать не мешают, сильно рычат?
– Бывает. – Он засмеялся.
Мы вошли в один двор, он был проходным, потом в другой.
Дворы были колодцы, и в самом темном углу Кирилл вошел в парадную. В квартире
на первом этаже он сразу же зажег везде свет. Крошечная прихожая. Из нее кухня
каким-то углом, две комнаты.
Кирилл достал мне коробку с шитьем и усадил на продавленный
диван. Обстановка в комнате была бедноватая, а впрочем, какое мне дело? Сейчас позвоню
по телефону Галке и уйду.
– Ты здесь один живешь?
– Сейчас да, – пояснил он, – мама умерла три
месяца назад.
А когда же его бросила жена? Но опять-таки, это не мое дело.
Я позвонила, у Галки было занято.
– Выпьем кофе? – нерешительно предложил Кирилл.
Пуговицы я уже пришила, плащ кое-как почистила, побывала и,
с позволения сказать, в ванной – маленьком закутке, где стояло какое-то корыто
на полу и висел душ. Да моя коммуналка по сравнению с этим – хоромы!
Пока он заваривал кофе, я рассматривала кухню, смотреть-то,
собственно говоря, было не на что. В маленьком, неправильной формы помещении
стояли стол, два табурета и шкафчик для посуды. Окно выходило в тупик. Стены
трех домов образовали равнобедренный треугольник, и в этот треугольный колодец
не было входа. Жильцы с верхних этажей бросали вниз всякую всячину, таким
образом, можно с уверенностью констатировать, что окно кухни Кирилла выходило
на помойку.
– Таня, садись, – позвал Кирилл, со всеми этими
событиями мы как-то незаметно перешли «на ты».
Кофе дымился в чашках, и от него шел приятный аромат. Кофе
должен меня взбодрить, а потом я позвоню Галке и поеду домой, пускай Кирилл
поймает мне машину.
Я отпила горячий кофе, вдруг голова у меня закружилась,
чашка выскользнула из рук и упала на пол. Последнее, что я помню, это лужица
кофе и осколки от чашки на грязно-сером линолеуме.
Я проснулась оттого, что мне было жутко неудобно лежать.
Спина затекла, и к тому же в нее что-то впивалось. Я открыла глаза и не увидела
над собой привычного потолка с желтым пятном в углу – соседи сверху два месяца
назад забыли закрыть кран и уехали на дачу. Я прислушалась машинально, стараясь
уловить дыхание спящей Аськи, но вместо него услышала, как кто-то ровно дышит
рядом со мной. Осторожно скосив глаза, я увидела, что рядом спит незнакомый
мужчина и, судя по тому, что я чувствовала под одеялом, он был абсолютно голый.
Я прислушалась к себе, ощутила, так сказать, себя всю и поняла, что я тоже лежу
обнаженная и… ну в общем, тут все ясно. Меня охватил такой ужас, что только сильнейшим
усилием воли я сдержалась, чтобы не вскочить, не заорать и не бежать отсюда в
чем есть.
Кто этот тип, и как я оказалась в его постели? Так, надо
взять себя в руки. Для того чтобы отсюда уйти, я должна вспомнить, где
нахожусь. В голове у меня промелькнула Валентина, ее шикарная квартира, чертов
костюм, странный Валентинин любовник, которого она почему-то усиленно
подсовывала мне, потом бабуся с фарфором XVIII века… стоп! Этого типа зовут
Кирилл! Мне стало так худо, что волосы на голове зашевелились.
Оказаться в постели с первым встречным, да еще каким-то
полубомжом! И это я, приличная женщина из интеллигентной семьи, с ребенком, как
последняя… Меня сковал ужас. Нет, надо выбираться отсюда, пока он не проснулся,
смотреть ему в глаза выше моих сил, я умру от стыда. Хорошо, что я лежу с краю.
Я тихонько пошевелилась, Кирилл не проснулся, только заулыбался во сне. Я
сползла с дивана, стараясь не смотреть ему в лицо, – некоторые люди
реагируют на пристальный взгляд, но напрасно я беспокоилась – этот спал как
ребенок. Я нашла на стуле свою одежду, было ужасно противно надевать несвежее
белье. Костюм был мятый, как будто в нем валялись. Когда я успела его так
изгваздать? Кирилл опять пошевелился во сне. Господи, сделай так, чтобы он не
проснулся!
Я нашла в прихожей свой плащ и сумочку, открыла дверь и
вылетела на лестницу. Два проходных двора я пролетела, как сверхзвуковой
самолет, только тихо. На Зверинской улице не было ни души, на моих часах было
без пятнадцати семь, раннее утро. Вдали от этого типа мне немного полегчало, и
я вспомнила, что вовсе не хотела с ним спать, то есть совершенно не собиралась!
И пришла к нему только позвонить по телефону, и была совсем не пьяная, и
последнее, что я помню, – это как мы пили кофе на кухне. От внезапной
мысли я даже остановилась. Он подсыпал мне какую-то гадость в кофе! Специально,
чтобы я вырубилась, а он потом мог делать со мной все что хотел. В моей душе
ужас уступил место неистовой ярости. Нет, ну какая скотина! Подсыпать что-то в
кофе, а потом раздеть, запихнуть в постель бесчувственную женщину… Извращенец!
А с виду такой приличный, скромного вида. Старушку в кресле катает, с собачкой
гуляет. А я-то хороша, развесила уши. Вадим хоть не скрывал, прямо звал домой,
а этот… Господи, какая я идиотка! Правильно Галка говорит, что я рохля и мямля,
что сейчас так нельзя, что в наше время надо вырывать свой кусок зубами и так
далее.
И ведь ничего не поделаешь, не в милицию же жаловаться,
пришла к нему сама, как дура. Да там на смех поднимут! Взрослую тетю двадцати
восьми лет обманом заманили в квартиру – слушать противно!
В ярости я не заметила, как добежала до метро.
– Девушка, – обратилась ко мне пожилая женщина в
вагоне, – вы знаете, что у вас плащ обгорел?
– Где? – Я изогнулась и обомлела – вся левая пола
плаща была обожжена, а я и не заметила, когда одевалась. Да что же это такое?
Совершенно новый плащ, первый сезон всего ношу. И когда я это устроила,
совершенно не помню.
Когда я вышла из метро на своей станции, ярость уступила
место депрессии. Дрожащими руками я вставила ключ в замок. Дверь была закрыта
на цепочку, но мне не пришлось звонить – Галка подскочила тотчас же.
