— Мисс Поуп. Послушайте, мне надо выносить мусор! Ну да ладно, скажу — в конце концов, это ничем не кончилось, да и Джонни не проявлял к ней никакого интереса. Так вот, эта паршивка Лавди всегда знала, когда я уходила, и спускалась сюда поболтать с ним. А в последние две недели стало еще хуже: когда я возвращалась, то находила ее здесь: она либо сидела, уставившись на Джонни, либо делала вид, что обожает моего ребенка. Я спрашивала его, чего ей тут надо. «Скажи, ради бога, о чем вы с ней разговариваете?» — допытывалась я у него, но он ничего не отвечал. Лавди тоже разговаривала сквозь зубы. В общем, она была одной из жалких и никчемных девиц. — Пегги вздохнула так, словно сама являлась воплощением остроумия, веселости и имела таких же жизнерадостных подруг.
— А вы не знаете, почему она выглядела такой жалкой?
— Думаю, скорей всего из-за денег. Они только об этом и говорили, будто у меня денег куры не клюют. Спрашивала у меня, не могу ли я ей найти комнату подешевле, но я ответила: «Нет, не могу. У нас нет квартир дешевле семи фунтов в неделю». Я думала, она расплачется. «Господи, — говорила про себя, — и когда же ты, наконец, повзрослеешь!»
— Давайте вернемся к прошлой пятнице, миссис Поуп, — предложил Говард.
— Мисс Поуп. Когда я захочу быть миссис Поуп, то найду себе человека, у которого будет работа и с которым я буду жить в более хорошем месте, чем эта нора, вот так. Я ничего не знаю о прошлой пятнице. Только видела, как она пришла домой около десяти минут второго и снова ушла примерно без десяти два. Ах да, еще кому-то звонила. Больше ничего не знаю.
Уэксфорд перекинулся взглядом с Говардом и бросился в атаку:
— Мисс Поуп, не могли бы вы рассказать нам об этом более подробно? Расскажите поточнее, чем вы занимались, когда увидели ее, что она говорила — короче говоря, обо всем.
— Хорошо, постараюсь. — Пегги вынула изо рта ноготь большого пальца и с отвращением посмотрела на него. — Но после того, как расскажу, вы, наконец, дадите мне вынести эти баки с мусором?
В комнате было довольно прохладно. Пегги щелкнула верхним выключателем на электрокамине, и вторая пластина начала нагреваться. Судя по всему, ею редко пользовались, потому что, как только она стала накаляться, в комнате запахло паленой пылью.
— Это было сразу же после часу дня, может быть, в десять минут второго, — начала Пегги. — Джонни, как всегда, куда-то ушел в поисках работы (он всегда так говорил, но я — то знаю, что он ходил в паб «Великий князь»). Когда пришла Лавди, я подметала в холле. Она сказала «Привет!» или что-то вроде этого; я тоже поздоровалась, и Лавди сразу же пошла по лестнице наверх. Когда я вытаскивала пылесос, она снова спустилась и спросила, не могу ли я разменять десять пенсов, потому что ей нужны были два пенса, чтобы позвонить. Вообще-то должна была знать, что, занимаясь уборкой, я никогда не ношу с собой денег, тем не менее я взялась посмотреть и спустилась сюда за сумочкой. У меня не было мелочи, чтобы разменять десять пенсов, но оказалась одна двухпенсовая монета. Я отдала ее Лавди, и она пошла звонить в телефонную будку.
— А где находится эта будка?
— Под лестницей. Если спускаться по лестнице, то проходишь мимо нее.
— Не знаете, кому она звонила? Пегги поднесла свои обкусанные пальцы к камину, и ее красивое лицо исказилось от злости.
— Откуда мне знать? В кабине есть дверь. Она не объявляла мне, что идет звонить мамочке или своему дружку, если вы это имели в виду. Лавди вообще никогда много не говорила. Нужно отдать ей должное, та девица была не из болтливых. Так вот, она вышла из кабины и снова поднялась наверх, а потом я спустилась к себе посмотреть, все ли в порядке с ребенком, и, когда вернулась с коляской, чтобы пойти постирать в прачечной, Лавди уже выходила из дверей на улицу — вся из себя разряженная, в зеленом брючном костюме. Я обратила на нее внимание, потому что из всей ее одежды это была единственная приличная вещь. Она ничего мне не сказала. Теперь я могу заняться своей работой?
Говард кивнул и, коротко поблагодарив ее, вместе с Клементсом направился к лестнице, Уэксфорд же задержался. Он посмотрел на девушку, ее круглые плечи, довольно стройную фигуру, поднял один из дурно пахнувших мусорных баков и предложил:
— Я помогу вам.
Пегги изумленно посмотрела на него. Мир, в котором жила эта девушка, отучил ее любезно принимать помощь, поэтому она лишь пожала плечами и некрасиво скривила губы в каком-то подобии улыбки.
— Этим должен заниматься мужчина, — вздохнул Уэксфорд.
— Может быть, но они этого не делают. Кто из мужчин согласится заниматься этим мусором и делать всю грязную работу за восемь фунтов в неделю и такую квартиру? Вы бы согласились?
— Нет, разве чтобы помочь вам. А вы не можете найти себе работу получше?
— Послушайте, приятель, у меня ведь ребенок. Мне нужна такая работа, чтобы я могла присматривать за дочкой. Да не беспокойтесь вы обо мне! Когда-нибудь появится принц, и я уйду отсюда, а весь мусор оставлю Джонни. — Она впервые улыбнулась восхитительной улыбкой, пробудившей в Уэксфорде воспоминания о темном зале и светящемся экране кинотеатра. — Большое спасибо. Вы и так много сделали.
— С удовольствием, — ответил Уэксфорд.
Из-за непривычной физической нагрузки кровь прилила к его голове. Конечно, было глупо и неосторожно так поступать. Кровь стучала в висках, и это нервировало его. Говарда и сержанта не было видно, и, чтобы немного проветриться в ожидании их, Уэксфорд решил прогуляться и направился в противоположный от тупика конец Гармиш-Террас. Накрапывал мелкий дождь. Вскоре Уэксфорд очутился в таком месте, которое у него на родине считалось бы оживленной улицей. Здесь между парикмахерской и пабом находился довольно обшарпанный торговый центр: маленькая дешевая лавочка с названием «Лавди»
[9]
. Так вот откуда эта Морган взяла себе имя!… У нее было другое, может быть, унылое и неинтересное имя, но оно отражало ее сущность и даже заставляло страдать, поэтому она решила его скрыть.
— Вышли подышать свежим воздухом, сэр? — спросил подошедший сержант. — Точнее, тем, что здесь называется воздухом. Бог ты мой, от этого мусора вонь идет до небес!
Говард усмехнулся:
— Сейчас мы проводим сержанта до полицейского участка, а потом я покажу тебе кое-что другое. Ты не должен уехать с мыслью, что весь Кенберн-Вейл состоит только из таких вот крысиных нор.
Они оставили Клементса в полицейском участке — огромном темном здании на главной улице Кепберн-Вейл, где синяя лампа раскачивалась в центре арки над внушительного вида лестницей. Затем Говард сам сел за руль автомобиля, и они поехали подальше от трущоб, продуваемых ветрами улиц с угловыми магазинами, пабами и «заплатами» голой земли, которые когда-то были садами и скверами, а теперь, окруженные, как теннисные корты, проволочными заграждениями, были захламлены сломанными велосипедами и канистрами для бензина.
