Джеки Флэй громко вскрикнула, бросилась к Кайли, замахнулась на нее, но та увернулась, а Вайн, удивляясь тому, что вмешивается, подхватил девочку на руки.
Когда они подъехали к дому миссис Пробин, она провожала какую-то женщину, очень похожую на Джейн Эндрюс, но более женственную, очевидно, ее сестру. Их нежданному визиту миссис Пробин почему-то обрадовалась и сразу представила им старшую дочь.
— Моя дочь, миссис Шарп. Луиза, это те самые полицейские, о которых я тебе говорила. Они приходили к Джейн по какому-то очень важному делу, о котором я, разумеется, знать не должна.
Она улыбнулась, словно хотела сказать хорошей дочери: «Чего еще ждать от плохой дочери?» Луиза Шарп оказалась полнее сестры и не столь изящна. О ее достатке свидетельствовали разве что очень дорогие украшения — огромный бриллиант в обручальном кольце, бриллиантовые серьги и часы «Картье» на левой руке. Одета она была в длинную юбку в цветочек и трикотажную рубашку с эмблемой известной фирмы спортивной одежды. Темные волосы растрепаны, и ей бы явно не помешало сходить к парикмахеру. На бледном лице никакой косметики, лишь глаза небрежно подведены черным.
Поцеловав мать на прощанье, вернее, воздух рядом с ее щекой, Луиза сообщила, что ей пора, потому что нельзя оставлять без присмотра «новую прислугу». Сказав Бёрдену и Вексфорду «приятно познакомиться», нелепую фразу, которую люди часто произносят, даже словом не перемолвившись, она направилась к машине — красному «мерседесу» последней модели.
— У вашей дочери большой дом? — спросил Вексфорд, когда миссис Пробин провела их в ту самую гостиную, откуда ее в прошлый раз попросили уйти.
— У Луизы? Да, огромный — шесть спален, три ванных. Она женщина состоятельная, но я вам, кажется, уже об этом говорила, — миссис Пробин весело рассмеялась. — Ничего не поделаешь — noblesse oblige.
[25]
— Как и у большинства людей, у нее весьма туманное представление о том, что значит эта фраза, подумал Вексфорд. — Я считаю, надо соблюдать приличия, вы согласны? Бедняжка Джейн изо всех сил старается выглядеть хорошо. У нее когда-то были прекрасные длинные волосы, но она их обрезала. Сказала, что с ними слишком много хлопот, представьте себе. Луиза обычно выглядит неряхой, но свой дом, поверьте, содержит прекрасно. Он у нее просто чудесный, настоящий райский уголок для ребенка. Очень жаль, что бог не дал ей детей.
— Она не думала насчет усыновления? — спросил Бёрден.
— Думала. Пыталась усыновить ребенка из Румынии или Албании, в общем, из какой-то страны Восточного блока, как их называют. Она уже оформила все документы, но что-то разладилось, не знаю, что, а потом еще бедняга Джеймс умер, ее муж, — миссис Пробин хихикнула, прикрывая рот рукой, как школьница. — Но я не должна об этом говорить. Джейн упрекает меня, что я много сплетничаю, и не должна болтать о наших семейных делах. Но о чем еще я могу говорить, позвольте спросить? Что я знаю? Я не принадлежу к высшему обществу, не бываю в коридорах власти, так ведь?
От необходимости отвечать их спасла Джейн Эндрюс, которая зашла в гостиную, несомненно, привлеченная смехом и возгласами матери. Сегодня она оделась гораздо лучше, в черное платье и желтый жакет, на мужчину больше не походила. Но выглядела напуганной — чрезмерный макияж сделал ее лицо неестественно бледным. И если Вексфорд раньше думал, что немного косметики ей не помешает, сейчас его мнение переменилось. Ее лицо походило на маску. На сей раз выгонять миссис Пробин из гостиной она не стала.
— Я работала наверху, — объяснила она, — и не слышала звонка.
— А звонка и не было, Джейн. Джентльмены приехали в тот момент, когда я провожала Луизу.
— Вот как, значит, была Луиза? — казалось, Джейн хотела что-то добавить, но вовремя прикусила язык. — Я не слышала, как она пришла, — ответила она.
— Она приходила ко мне, — нескрываемое удовлетворение в тоне миссис Пробин наводило на мысль о старческом слабоумии. — Не все, кто бывает в этом доме, нуждаются в твоем обществе, дорогая, хотя тебе, наверное, тяжело это понять.
Ничего ей не ответив, Джейн Эндрюс повернулась к Вексфорду.
— Зачем вы хотели меня видеть?
Вместо Вексфорда ответил Бёрден:
— Мисс Эндрюс, мы знаем, что отношения между вами и мистером Девенишем не сексуальные, — тихо произнес он. — Но что-то ведь вас связывает?
Эти слова вызвали неожиданную реакцию. Джейн расхохоталась. Но не потому, что развеселилась, скорее, так выражалось недоверие, изумление нелепостью предположения. И облегчение.
— Вот уж не ожидала, — сказала она. — Даже от полиции. Как мне вас убедить, что я ненавижу и презираю Стивена Девениша? Как вам объяснить, что он за сукин сын?
— Джейн, выбирай выражения, — произнесла миссис Пробин.
Вексфорд не обратил на нее внимания.
— Вы уже убедили, мисс Эндрюс. По крайней мере, создали такое впечатление. Осталось узнать подробности, если не возражаете.
Она замялась. Казалось, ее саму удивила собственная резкость.
— Он самый настоящий сукин сын, — повторила она более спокойно.
— Вы уже говорили. Но почему вы о нем так отзываетесь? Или это случай доктора Фелла?
[26]
— Кого?
В разговор неожиданно встряла миссис Пробин и прочла стихотворение:
— Мне противен доктор Фелл.
Чем — сказать я б не сумел,
Но таков его удел:
Мне противен доктор Фелл.
[27]
Вексфорд подумал, что Джейн рассердится, но, к его удивлению, она рассмеялась, ожила.
— В первый раз слышу это, мама, — сказала она и обратилась к Вексфорду: — Стивена я не люблю. Я всей душой ненавижу его, и могу сказать, почему. Он тиран и женоненавистник, он превратил Фэй в рабыню, он самый настоящий домашний деспот, и я не выношу его.
— Мисс Эндрюс, может, теперь вы все-таки скажете, почему прервалась ваша дружба с его женой? Возможно, она из тех преданных жен, которые не обижаются, когда их критикует любимый супруг.
Джейн пожала плечами.
— Возможно. Только сомневаюсь, что ей это нравится. У них вообще нет друзей. То есть, у него на работе, может, и есть приятели, деловые партнеры, если этих людей можно назвать друзьями.
— А может, вообще все не так. Может, его нарочитая антипатия к вам и ваша столь же явная антипатия к нему прикрывают настоящую дружбу или какие-то иные отношения. — Она подалась вперед, собираясь возразить, но Вексфорд остановил ее жестом. — Минуту, позвольте мне закончить. Так вот, как я уже сказал, я вовсе не думаю, что ваши отношения обязательно носят или носили сексуальный характер, однако вы можете быть полезны друг другу. Вот и все, что я хотел сказать. Кстати, если бы наша беседа записывалась на диктофон, то, прослушав свои реплики, вы и сами бы наверняка признали, что ваша неприязнь к Девенишу слишком бросается в глаза, чтобы быть правдоподобной.
