— Если вы думаете, а я полагаю, что думаете, — сказала Джейн Эндрюс с нажимом, — что я сама или в паре со Стивеном Девенишем выкрала его дочь и держу у себя, то вы сошли с ума.
— О, Джейн! — воскликнула мать.
— Да, мама, да. Именно так они и думают.
— Но тебе же не нравится мистер Девениш. У нас потому и перестала бывать милая Фэй, правда? Оттого, что вы с мистером Девенишем не ладите?
На следующий день состоялись поминки Теда Хеннесси. Среди присутствующих был начальник полиции с помощником, Вексфорд со своей командой, сотрудники регионального управления по борьбе с преступностью, заместитель министра внутренних дел и двоюродный брат Хеннесси, который оказался популярным телевизионным комиком. Именно благодаря его присутствию, а не замминистра, репортаж о церемонии прошел в ранних вечерних новостях на «Би-Би-Си».
Вексфорд уже собрался уходить, как к нему подошел Митчелл и, выразив соболезнование по поводу кончины Хеннесси, сказал:
— Мы в Мюриэль Кэмпден сдаем деньги для вдовы того бедняги, — он недобро глянул на Карла Микса, — то есть, некоторые из нас.
Вернувшись в машину, Вексфорд сказал Дональдсону, что давно хотел узнать, где его плащ.
— Ах, ну да. Когда я ждал вас в том шумном квартале, подошла миссис Хебден и сказала, что вы у нее дома, а после собираетесь прогуляться пешком, помните, сэр, день был тогда чудесный, вот и просили через нее передать вам плащ.
— И ты ей отдал?
— Да, сэр. Надеюсь, я поступил правильно.
Вексфорд промолчал. Когда они подъехали к полицейскому участку, он поднялся к себе кабинет, где его уже пять минут дожидалась Линн Фэнкорт. Она сидела, приподняв плечи от напряжения, и нервно теребила ногти. Вексфорд, не подавая виду, что доволен ею, прочел пятиминутную нотацию о неразумности подобного рода инициатив, о вреде самостоятельного ведения следствия и преследовании корыстных целей, будто она частный сыщик, а не член команды. Таким путем не добьешься повышения. В общем, ее поступку одно название — дилетантство.
При упоминании о «частном сыщике» и «дилетантстве» Линн заерзала, но ничего не сказала, лишь часто закивала.
Кроме бутылок с зажигательной смесью, как Патрик Флэй сознался на допросе, он делал еще и бомбы, начиненные гвоздями. Причем не где-нибудь, а у себя на кухне, в квартире на Глеб-роуд. Когда Барри Вайн спросил, для чего они ему, он вначале ответил, что просто ради интереса, но позже сказал, что изготовил бомбы на продажу.
— И кому же вы собирались их продать?
— Вас это, наверно, удивит, — начал Флэй, уверенный в своей невиновности, точнее, что формально его нельзя ни в чем обвинить. — Но существует рынок оружия. Целая индустрия. Вы что, телевизор не смотрите? Во всем мире на продаже оружия сейчас делают бешеные бабки.
— На продаже танков, пушек и ракет, — заметил констебль Арчболд, — а не ваших жалких бутылок из-под «Райбены».
[28]
— Не таких уж и жалких, — возразил Флэй, — когда вспомнишь о том, что она может. И потом, вы не поверите, но сейчас все труднее найти обычную стеклянную бутылку, все заменил пластик.
— Вы хотели сказать, кому продали бутылки с зажигательной смесью, — сказал Вайн.
— Разве? Пардон, что-то не припомню, чтобы вы меня об этом спрашивали. На самом деле я ничего не продавал. Но одну бутылку, признаюсь, дал как образец, и одну бомбу с гвоздями. Потом же, — лицо Флэя приняло благочестивое выражение, — из-за случившейся трагедии я уничтожил свои запасы. Можете обыскать, пожалуйста.
— Обыщем обязательно, не сомневайтесь. Стало быть, на этих бутылках вы ни пенса не заработали. А кому, позвольте узнать, вы дали бесплатный образец?
— Колину Крауну.
— Вы уже это говорили. Но Краун со своим лишаем не вставал с постели.
— Тут ничем не могу помочь. Что он дальше сделал с ней — я не в курсе. Одно могу сказать — я все ему передал в «Крысоморке», больше ничего не знаю. И не спрашивайте, кто ее бросил — если это вообще моя бутылка — потому что меня там не было. А вы все выпытали у моей Кайли, да? Можете не говорить. Когда ее мать вышла из комнаты, вы все из нее вытрясли, из малышки, которой всего четыре. Это незаконно.
— Миссис Флэй присутствовала в комнате во время разговора, — ледяным тоном ответил Вайн.
— Расскажете это на суде, — заявил Флэй, — когда я напишу на вас жалобу начальнику полиции.
Начальник полиции без промедления выписал ордер на обыск в доме, принадлежащем Джеки Флэй. И ничего, разумеется, не нашли — ни бутылок с зажигательной смесью, ни начиненных гвоздями бомб, ни ворованных вещей.
Глава 17
Оба мальчика походили на отца, но каждый по-своему. Эдвард унаследовал рост, темные волнистые волосы, высокий лоб и прямой нос, Роберт — цвет глаз, чувственный рот, высокие скулы и грацию движений. Ни единой черты матери. Может, девочка на нее похожа? Узнать это невозможно. Все-таки странно — любой житель квартала Мюриэль Кэмпден или той же Глеб-роуд хранит у себя не только альбомы с фотографиями детей, но и несколько любительских фильмов. А у Девенишей из элитного квартала Плоуменс-лейн не нашлось даже фотографии дочери, а единственный младенческий снимок Санчии в коляске был сделан корреспондентом, подкараулившим их с матерью на прогулке.
— Мы не снимаем людей, — пояснил Эдвард, хоть это ничего и не объясняло. — Только места, в которых бываем.
Вексфорд расспрашивал мальчиков по очереди, разумеется, в присутствии матери. Эдвард был первым. Его он прежде всего попросил вспомнить обстоятельства той ночи, когда пропала Санчия. Предложил закрыть глаза и попытаться воспроизвести все с момента, когда он лег спать. Читал ли он перед сном, когда выключил свет и как быстро уснул. Мальчик послушался, или Вексфорду так показалось, сообщил, что книг почти не читает, по крайней мере, в постели. В тот вечер Эдвард играл за компьютером и случайно оставил работающим, а когда проснулся ночью, ему пришлось встать и выключить его.
— А что тебя разбудило? — спросил Вексфорд.
Мальчик сказал, что не знает, и добавил весьма находчиво:
— Как узнать, что тебя разбудило, если этого уже нет, когда просыпаешься.
Он не знал и в котором часу ночи проснулся. Наверное, кто-то спускался или поднимался по лестнице, вот и разбудил его.
— Вряд ли, Эдвард, — возразила Фэй Девениш. — Папа или я часто спускаемся на первый этаж, но вас это не будит.
— Ну тогда не знаю, — ответил паренек и бросил на мать взгляд, которого Вексфорд понять не мог. Одновременно обиженный и озадаченный. — Короче, и тогда не знал, и сейчас не знаю.
