— Да-да, — закивала она, — Конечно, я так и сделаю.
Но Вексфорд знал, что она этого не сделает никогда.
Он ушел, но мысли о ней не давали покоя до конца дня, а также на следующий день, и на следующий. Он все думал, как можно пресечь зло, творившееся в доме Девенишей. Направить туда людей, чтобы следили днем и ночью, и неважно, как — хоть через замочную скважину, хоть из окна, лишь бы застать Девениша в тот момент, когда он поднимет руку на Фэй? Понятно, что это невозможно, у него и людей стольких нет, и поэтому он надеялся на звонок. Не от нее — он прекрасно понимал, что сама она не позвонит, — но от кого угодно, пусть даже от сына, который нашел бы ее изувеченной, или при смерти, или мертвой.
Вексфорд не мог себе представить, что случилось между Девенишем и Фэй после его ухода. Его ум словно отказывался рисовать возможные сцены. Она — такая хрупкая и беззащитная, а Девениш — чуть ли не вдвое больше нее. И самое ужасное, что Девениш сейчас вправе сердиться на жену за ее проступок. Шутка ли, отдать чужим людям своего ребенка, лгать ему, обманывать сыновей. Но никто не вправе изливать свой гнев столь жестоким способом.
— Помнишь, мы собирались выпить шампанского в честь возвращения Санчии? — сказал он Бёрдену. — Мне что-то совсем не хочется. А тебе?
— Мне тоже, — сказал Бёрден.
Он бил ее опять? Вексфорд не мог этого проверить. Спустя какое-то время он попросил Маргарет Стэмфорд снова зайти в «Лесную хижину». Но на сей раз Фэй Девениш ее даже на порог не пустила. Сама вышла на крыльцо, плотно прикрыла за собой дверь и шепотом извинилась за то, что сегодняшняя встреча не состоится. Муж дома, и ей придется объяснять, кто к ней пришел и зачем. Сказать правду она не может, и будет вынуждена что-то придумывать на ходу.
Похоже, Девениш по-прежнему давал волю своей жестокости. Вексфорд никогда не сомневался, что так будет. Но любая попытка защитить Фэй только увеличит его агрессию. Брайан Сент-Джордж опубликовал в «Курьере» статью, где говорилось, что Джейн Эндрюс и Луизе Шарп предъявлено обвинение в том, что они вводили следствие в заблуждение. «А если эту статью прочтет Стивен Девениш, — спрашивал он себя, — что будет с Фэй?» Правда, внимание прессы в эти дни было приковано к судебному процессу по делу Виктории Кадбери, которой предъявили гораздо более серьезное обвинение, а именно — похищение и неправомерное задержание двух девушек. Но все же, может ли Девениш от этого разозлиться еще сильнее? Возможно, но он ничего об этом не знал.
Он даже спросил у Сильвии, не звонила ли во время ее дежурства Фэй Девениш или женщина, похожая на Фэй Девениш, но Сильвия не помнила. И если в «Лесной хижине» за высокими деревьями насилие все-таки продолжалось, Фэй страдала молча.
Однако через два месяца этому молчанию и тишине пришел конец.
Глава 19
Вернувшись в Брайтон, Луиза Шарп дважды пыталась покончить с собой. В первый раз она вышла из своего роскошного дома с шестью спальнями, тремя ванными и бассейном, с прислугой — четой филиппинцев, но уже без няни — спустилась на пляж и зашла в море так далеко, что волны накрыли ее с головой. Но какой-то пловец успел это заметить, и спас ей жизнь. Месяцем позже домработница нашла свою хозяйку без сознания — та выпила полпузырька снотворного и полбутылки джина. Психиатр, осмотревший ее после выхода из больницы, назвал ее действия криком о помощи, но Луиза сказала, что никакой помощи она не ждет и хочет умереть.
Дом номер 16 по Оберон-роуд уже не принадлежал Смитам. После погрома, учиненного Кингсмаркэмской шестеркой и сочувствующими, здание долго простояло с выбитыми окнами, высаженной дверью и подпорченной крышей. Но однажды к дому съехались строители-подрядчики, нанятые муниципалитетом, поставили окна, двери, а крышу залатали большим куском синего пластика. А одной темной ночью, когда квартал Мюриэль Кэмпден спал, дом стал объектом внимания граффитиста, который расписал весь фасад истекающими кровью обезглавленными телами, жуткими мордами животных с раскрытыми пастями и словами вроде «педик», «мудак» и «убийца». Все это переливалось розовым, желтым, изумрудным, лазурным и багровым цветом.
В «Кингсмаркэмском курьере» вышла гневная статья о бедственном положении майрингемских бездомных. «Люди ночуют на улице, — возмущался автор опуса, — а в городе, особенно в соседнем Кингсмаркэме, пустуют целые здания». Вопиющей несправедливостью он счел и тот факт, что Кингсмаркэмский полицейский участок восстановили за считаные три недели, тогда как дом № 16 по Оберон-роуд брошен на произвол судьбы. На первой полосе поместили большую полноцветную фотографию стены с граффити.
В квартале Мюриэль Кэмпден стали гадать, кому же достанется дом после ремонта. Дебби Краун уже положила на него глаз для своей Лиззи, Мирослава Златича и ребенка. По поводу их свадьбы она мало переживала, это уж как захочет Лиззи. «Главное, — говорила она Марии Майклз, — чтоб у них были прочные отношения на основе истинных семейных ценностей». Ее амбициям серьезно мешало то, что Мирослав Златич все еще состоял в отношениях с Брендой Босворт, которые казались прочными как никогда, поговаривали даже, что сыновья Бренды уже зовут его папой.
Лиззи была на шестом месяце и, по выражению матери, «огромной, как гора». К ней периодически наведывался социальный работник, настойчиво зазывая на курсы для будущих мам, но Лиззи все говорила, что еще подумает. Ситуация сложилась неловкая, поскольку социальные службы Кингсмаркэма подали иск на Колина Крауна с целью получить с него компенсацию за разбитого Джоди.
Томми Смит и его дочь Сьюзан переселились на окраину Петерборо. Их новый дом, небольшой коттедж, располагался в квартале, где жили одни пенсионеры и инвалиды, семей с детьми не было ни одной. Однако родственники стариков быстро выяснили, кто такой Смит, и перестали привозить внуков, из-за чего жители квартала взъелись на Смита с дочерью и стали засыпать их оскорбительными письмами. Сьюзан, чей жених так и не объявился, познакомилась с местным мусорщиком и вскоре с ним обручилась.
Полиция особенно тщательно проводит расследование, когда убит или ранен кто-то из своих. Бёрден, Вайн, Кокс и Линн Фэнкорт допросили несметное множество людей, пытаясь найти убийцу Теда Хеннесси. Пока что добились они одного — исключили Колина Крауна из числа подозреваемых. Патрик Флэй вспомнил, будто видел «снаряд» в руках Мирослава Златича. По такому случаю Вайн нашел переводчика с сербохорватского, балканиста из Университета Юга, но Златич, как оказалось, и на родном языке не хотел говорить, не то что на английском. На этом все застряло. Тем не менее следователи не прекращали работу, и сдаваться не желали.
Вексфорда раздосадовал отказ Фэй Девениш предъявить мужу официальное обвинение, но все же он не бросил дело Девениша в огромную корзину незаконченных дел, куда семейные конфликты отправлялись с формулировкой «для семейного разбирательства, без участия полиции», и продолжал следить за ним. Сержант Карен Малэхайд за время курсов по профилактике домашнего насилия не раз заходила к Фэй, выбирая время, когда не было ее мужа. С возвращением Санчии Стивен Девениш тоже вернулся к прежнему ритму работы в «Морских авиалиниях» и проводил по восемь-десять часов в своих офисах в «Гатуике», Брайтоне или Кингсмаркэме. Мальчики же до конца июля учились в подготовительной школе в Сьюинбери,
[34]
поэтому застать Фэй дома одну оказалось нетрудно.
