А уловка заключалась в том, что Теренс сделал ксерокопию документа, заехав по пути на ближайшую почту. Он намеревался расписаться на копии своим настоящим именем в присутствии Кэрол. Ему был нужен только образец ее подписи, которую он вставит потом в настоящий документ, подписанный им уже как Джон Гордон Фиппс, воспользовавшись тем чудненьким аппаратом в лавочке при почтовом отделении. Современная техника здорово помогала современным мошенникам.
Кэрол расписалась своим округлым, почти детским почерком, но все же удосужилась прежде ознакомиться с содержанием документа. Ее внимание первым делом привлекли цифры.
— Три года назад, — сказала она, — ты был так же гол, как и я…
— Мне немного повезло, — быстро нашелся Теренс.
Вздохнув, она спросила, что он собирается делать с такой кучей денег, а Теренс ответил, что потратит их на кругосветное путешествие.
— Не шути со мной, я человек серьезный, — сказала куколка с круглыми глупыми глазками и симпатичными кудряшками.
— Прости, я неудачно пошутил. На самом деле это будет не развлекательная, а деловая поездка. Я бы хотел устроить прощальный ужин. Конечно, мы расстаемся ненадолго, но и это надо отметить накануне моего отъезда.
«Как раз будет повод сбыть с рук „Барклай кард“», — подумал он.
21
За ужином в «Вилла Бланка» Иэн поведал Бенет, что ему предложили работу в Канаде. Это было их первое свидание вне дома, когда она рискнула оставить Джея без личного своего присмотра. Она созвонилась с конторой, где раньше сама подрабатывала, сидя по вечерам с детьми, и вызывала няню, когда Джеймсу было чуть больше года. Персонал там переменился, но кое-кто ее еще помнил. Джей был уже в кровати и дремал, когда появилась няня — девица лет восемнадцати, скромная и с хорошими манерами.
— Это грандиозный шанс для меня, — восторженно говорил Иэн. — Больница совсем новая. И оборудована так, что можно только мечтать.
— И когда ты туда уезжаешь?
— Я попросил отсрочку на пару месяцев. Под тем предлогом, что надо решить личные проблемы, но мне ее не дают. — Бенет почувствовала, каких усилий ему стоило задать следующий вопрос: — Ты не хочешь, Бенет, переселиться в Ванкувер?
На другой край света, черт возьми!
А почему бы и нет? Хотя, расставаясь с родителями, уезжавшими навсегда в Испанию, она твердила, что ничто не заставит ее жить за пределами Англии. Тогда у нее была наивная девичья любовь, и это властвовало над ее рассудком.
С тех пор воды много утекло под мостом. Теперь все ее планы были связаны с Джеем. А главное, с риском, что они будут опознаны, если Бенет возьмет его с собой, чтобы пересечь океан и целый континент.
— Дай мне подумать, Иэн, прошу тебя. Немного времени, чтобы я решилась. Мне страшно, Иэн.
— У тебя было достаточно времени. Я оттягивал этот разговор до последнего момента. Я был уверен, что ты откажешься. А то, что ты медлишь с ответом, как ни смешно, делает меня счастливым.
Чуть позже они вернулись домой и отпустили девицу Мелани, которая изнывала от скуки и только ждала, чтобы с ней рассчитались. Иэн повез ее домой, как было оговорено в контракте.
Около телефона Бенет нашла записку: «Эдвард Гринвуд звонил в двадцать тридцать».
Читая записку, Бенет вспомнила, почему у нее вызывало тревогу, что Джей берет трубку и не зовет ее к телефону. Временное исчезновение с горизонта Эдварда не успокоило ее. Он обязательно вернется — она это предчувствовала. Месяц истек после их последнего свидания, но это был далеко не конец.
Возможность уехать в Ванкувер давало ей шанс. Но глобус так мал и весь переплетен современными средствами связи.
Она ничего не сказала про это Иэну, когда он вернулся. Это была их последняя совместная ночь, так как его вновь переводили на ночное дежурство. Бенет старалась не думать об Эдварде и, кажется, преуспела в этом, но он вторгся в ее сон кошмарным видением, грозил ножом и призывал к совместному самоубийству.
Испуганная, она проснулась с криком, хотела прижаться к Иэну, но его половина постели была пуста. Бенет зажгла ночник и принялась звать его, охваченная паническим страхом. Он выскочил на ее зов из спальни Джея.
— Малыш закричал первым, затем ты присоединилась к нему. Что с вами произошло?
— Не знаю. Я ничего не знаю… Что я буду делать без тебя?
— Ты не будешь ничего делать без меня. Я всегда буду рядом.
Утром, когда Иэн ушел и они договорились встретиться где-нибудь в городе попозже, Бенет собрала волю в кулак и набрала номер, оставленный ей Эдвардом.
В ней теплилась надежда, что Эдвард в конце концов отцепится от нее, если она скажет ему о своем решении выйти замуж и уехать в Канаду.
Телефон не отвечал. В одиннадцать утра такое было вполне естественно. Без сомнения, Эдвард устроился куда-то и теперь был на работе. Может быть, она и позвонила ему именно в одиннадцать, зная наверняка, что не застанет его дома? Чтобы убрать противные мурашки по коже и унять внутренний озноб, чтобы доказать себе: «Я могу позвонить ему. Я уже сделала одну попытку и способна ее повторить».
Бенет вышла на крыльцо, откликнувшись на звонок в дверь, и дала фунт женщине, собиравшей деньги на благотворительные цели. И в это время телефон в доме ожил, прозвонил дважды и смолк. Джей должен был бы поднять трубку, но она не услышала его тоненького, зовущего голоска.
Бенет спустилась вниз. Джей с азартом пришпоривал свою игрушечную лошадку.
— Телефон динькал, — сообщил он и одарил Бенет лучезарной улыбкой. — И опять динькает.
Однако звонили не по телефону, а снова в дверь. Ее сон оказался вещим.
Эдвард был скорее не одет, а закутан в свою одежду — в тонкий из восточной ткани костюм и толстый шерстяной шарф, обвивающий его петлями наподобие удава. Бенет подумала, что он и вправду окоченел и выглядел как чудовищного размера кукла.
Когда она впустила Эдварда в переднюю, Джейсон отшатнулся от него и спрятался за ее юбку.
— Если б ты этого парня послала открыть мне дверь, я бы замерз у тебя на пороге, — заявил Эдвард.
— На моем пороге тебе нечего делать.
— Прости, что доставляю тебе лишние хлопоты.
Она знала, что он придет, знала, что ей будет трудно, но не впустить его в дом Бенет не могла.
— Не думай, что я какая-то сволочь, но видеть тебя мне неприятно.
— Ты научила дьяволенка не отвечать на мои звонки. У него появился рефлекс.
Бенет все не нравилось в Эдварде. И то, что он называл мальчика дьяволенком, в первую очередь. Бывают ошибки в жизни, бывают увлечения, но их должно смывать волной памяти. Называть дьяволенком ребенка — своего или чужого — нельзя. Зачем Эдвард явился? Два ответа вертелись у нее в мозгу. Или он хочет денег и возбуждения иска за небрежность, повлекшую смерть ребенка, или опять овладеть ее душой и телом, как было когда-то и стало уже ее роковой ошибкой? Но больше всего в ней возбудило ненависть то, что Эдвард назвал Джея дьяволенком.
