— Она была совсем одна? Мне становится страшно от одной мысли об этом, хотя прошло уже восемьдесят шесть лет.
— Вряд ли одна, — возразил Пол. — Посмотри внимательнее страницы Нергор, запись от 29 июля. Аста пишет: «Вчера Хансине попросила отпустить ее на вечер, и я разрешила. Не хочу, чтобы она суетилась вокруг меня. Но она не вернулась даже к полуночи», и «…слышала, как она пришла около двух». Здесь же Аста размышляет, нет ли у моей бабушки любовника. Но мы знаем, куда она ходила. По-видимому, у нее была репутация акушерки, повивальной бабки. Она помогала Флоренс при родах на вилле «Девон».
— Свонни, — сказала я.
— Да, Свонни. Моя бабушка знала лучше всех, кто она, потому что сама принимала ее. И мы знаем, что Свонни на самом деле родилась 28 июля, вероятно до полуночи, если Хансине вернулась на Лавендер-гроув в два.
— Аста знала?
— В тот день — вряд ли. Я думаю, только когда Аста родила мертвого ребенка, бабушка сказала ей о ребенке Флоренс. Возможно, через несколько часов после родов.
— Как ты называл ее? Мне никогда не приходило в голову спросить тебя об этом.
— Кого?
— Хансине. Твою бабушку.
— Мама не позволяла мне называть ее Mormor, и я звал ее «бабуля». А что?
— Она совершила смелый поступок. Видимо, у нее был сильный характер. Интересно, кто родился у Асты, девочка или мальчик? И что они сделали с телом? Закопали в саду?
— Может быть. Но мы же не станем копать, чтобы проверить?
— Конечно нет. Аста никогда и словом не обмолвилась об этом. Думаю, она забыла. Заставила себя забыть. Они недолго прожили в том доме, только до лета 1906 года.
— Когда же родился этот мертвый ребенок?
— Ночью 1 августа. Хансине ходила забрать ребенка у Флоренс днем 2 августа.
Неудивительно, что Аста не любила — и боялась — Хансине. Та слишком много сделала для нее и слишком много знала. Только однажды она пишет, и то довольно сдержанно, что-то хорошее о Хансине — когда Свонни рассказала о словах служанки, что ее Mor бывает злой, — «мы много пережили вместе».
— А кто отец Свонни? — спросила я. — Им же не мог быть Ропер. Хотя так Свонни думала.
— Только потому, что она решила, будто Лиззи — ее мать.
— Это верно. Между прочим, Флоренс выступала свидетелем защиты, но не любила Ропера. Она была помолвлена, и, скорее всего, отец — ее жених. Но что нам о нем известно?
— Почти ничего. Только то, что есть в отчете Вард-Карпентера.
— И немного от Коры Грин, — добавила я. — Но его имя не упоминалось в материалах следствия.
— Ты не права, — Пол отыскал нужное место в отчете Вард-Карпентера. Там действительно было мало.
Ее жениха звали Эрнест Генри Герцог, и еще здесь сказано, что он внук иммигрантов. Джозеф Дзержинский тоже был иммигрантом. Вард-Карпентер пишет, что Герцог служил в семье из Ислингтона, но говорит, что его социальный статус выше, чем у Флоренс. Почему они не поженились, непонятно. Возможно, знали об этом только они сами. Но Вард-Карпентер упоминает, что в начале июля, когда Ропер предупредил Флоренс об увольнении, она еще собиралась выйти за Герцога замуж следующей весной.
Почему все-таки они не поженились? Вряд ли по причине, которую называла Аста, — что девушка должна сохранять невинность до свадьбы и ни один мужчина не захочет невесту, которая уже не девственница. Когда Ропер сказал, что увольняет Флоренс, она была уже на восьмом месяце беременности, но все еще собиралась замуж. Значит, ее жених знал об этом. Тогда почему он оставил ее рожать одну в пустом доме? Потому, что она была в доме не одна, а с Хансине. Кроме того, он полагал, что Мэри Гайд и Лиззи Ропер тоже там. Потому, что его обязанности предписывали ему находиться в доме хозяев.
— Может, он все еще собирался на ней жениться даже после рождения ребенка? — спросил Пол. — Но по какой-то причине — был слишком молод? потерял работу? — поставил условие, что женится на ней, только если она оставит ребенка.
— Но не женился, — сказала я.
— А вдруг она сама разорвала помолвку? Если бы он женился на ней до родов, все могло быть иначе. Но ребенок родился, она отдала его и снова стала свободной. Считается, что в то время женщины мечтали выйти замуж — ничего другого им не оставалось. А если Флоренс была не такой, как все, или просто разлюбила жениха? Возможно, произошло нечто, из-за чего она не захотела выходить замуж и больше не нуждалась в защите.
Где-то в глубине моего сознания как будто зазвенел звонок. То же самое чувство я испытала, когда внимательно разглядывала фотографию Свонни на обложке и увидела в ее волевом нордическом лице неясные знакомые черты. Кажется, этого человека я видела в последний раз на похоронах Morfar, когда мне было четырнадцать. Но тревожный звон не утихал, похоже его вызвало последнее предположение Пола.
— Интересно, не могло ли на нее повлиять то, что она обнаружила тела Мэри Гайд на полу и Лиззи Ропер в постели с перерезанным горлом? Никто не подумал, что она почувствовала. К ней не относились как к человеку, не считали, что у нее могут быть какие-то чувства. Например, у нее могла быть своя версия о том, кто убил Лиззи. Но никого не интересовали ее мысли, так что никто не спросил, что она думает. Она была свидетелем защиты. Но, несмотря на это, считала ли она, как все, как и полиция, что Ропер убил жену? Она насмотрелась на семейные отношения в этом доме и могла всерьез задуматься, стоит ли ей выходить замуж. И не стало ли убийство Лиззи последней каплей? У нее больше не было дочери, которую взяла себе миссис Вестербю. После родов она по-другому стала относиться к жениху. Не к этому ли приводит брак — к насилию над женой? Она уже подыскала новое место, пойдет туда работать, переедет в Стэмфорд-Хилл и никогда больше не увидит жениха.
— Что-то об этом есть в дневниках, — медленно произнесла я.
— Что-то о чем?
— О девушке, которая бросила жениха. Не помню где и в каком томе. Это могла быть Сигрид, кузина Асты, или дочь какой-нибудь подруги.
— Это относится к делу?
— Уверена, что да.
Мы принялись искать. В первую очередь просмотрели страницы Нергор, там ничего не оказалось. Я подумала, что запомнила тот случай, поскольку это из дневника, который я прочитала последним. Пол стал проверять оригиналы, а я взяла «Асту» за 1905–1914 годы.
Не знаю, сколько слов в «Асте», на одних только страницах Нергор я насчитала более полутора тысяч. Пол хотел узнать, действительно ли мои смутные воспоминания имеют отношения к дневникам. Может, я прочитала об этом у Вард-Карпентера или в стенограммах процесса Ропера? Он спросил меня на следующий день, когда мы провели за работой несколько часов. Но к этому времени я уже ни в чем не была уверена.
— Скорее всего, в дневниках этого не было, — сделал вывод Пол. — Аста, вероятно, не знала, кто отец Свонни.
