Лицо Грэхема вытянулось в недоумении.
— Что?
— Почему все мои агенты такие дремучие? Спорим, Штерну не приходится сталкиваться с этим?
Они были еще достаточно молоды, чтобы затеять потасовку, но уже достаточно поумнели, чтобы удержаться. Год назад они точно сцепились бы и катались по земле. Грэхем насмешливо посмотрел на Манго, когда тот встал и приоткрыл дверь, чтобы проветрить.
— Лист со стены это ты взял?
— Нет, а зачем?
— Может быть, Чарльз Мейблдин, — сказал Манго и, уловив, что снова назвал его так, рассмеялся. Грэхем подхватил.
Магазин, куда они пошли за рыбой с картошкой, был на восточном берегу в боковой улочке между Рендолф-бридж и Шот-Тауэр. Говорили, что это лучший в городе магазин. Другой отличительной чертой этого магазина был небольшой кафетерий, в котором можно было перекусить. В нем стояло всего лишь четыре мраморных столика с двумя стульями около каждого. Все столики оказались заняты, и за одним из них рядом с дверью сидел Гай Паркер с девушкой. Они ели скампи.
— Добрый вечер, — вежливо сказал Манго.
— Привет! — бросил Гай и улыбнулся своей знаменитой полуулыбкой, не открывающей зубы.
Девушка, которая сидела рядом, была весьма пухленькой, с темной оливковой кожей и черными волосами, стянутыми оранжевой ленточкой. Манго оплатил в кассе заказ — по две порции чипсов, ската и маринованной селедки.
— Кто это с ним? — спросил он у Грэхема.
— Ты разве не знаешь?
— Если бы знал, не спрашивал бы.
— Это Рози Уайтекер. Я слышал, он заморочил ей голову.
— Гм, — не нашелся что сказать Манго. Он думал, что только ему одному нравятся красивые женщины и только он будет нравиться им, когда придет его время думать о всем таком. Какой-нибудь высокой стройной блондинке с длинной шеей и волосами до талии, с большими зелеными глазами. Рози Уайтекер явно не в его вкусе.
Мальчики получили свои пакеты с рыбой и чипсами и прошли к столику в дальнем конце от Гая и Рози. Парочка, сидевшая за ним, только что ушла, и столик освободился.
— Знаешь, а Дракон никогда бы не заговорил с ними, — сказал Грэхем, как только они сели.
— Ты это о чем?
— Ну, если бы он увидел их, как мы, он бы прошел мимо, не сказав ни слова.
— Это невежливо, — заметил Манго.
— А ты не думаешь, что за ним это замечается?
— Ну, не знаю. Так прямо я не могу сказать. Он, вообще, какой-то странный. — Манго хотел добавить кое-что из своих наблюдений за Чарльзом Мейблдином в последнее время, что у того, как ему кажется, вообще простые человеческие чувства отсутствуют, но посчитал неосторожным говорить об этом с Грэхемом. Незачем — это нелогично и несправедливо, он знал, — совать свой нос в дела Чарльза Мейблдина и узнавать причину, по которой он изменил Штерну. Причина может быть и не ярко выражена. Нет ничего общего у Кима Филби и Чарльза Мейблдина. Филби делал свою работу ради идеала коммунизма, в то время как Чарльз Мейблдин предал Штерна ради власти и славы. Конечно же, он — Манго — только выиграл от измены Чарльза Мейблдина. И весь Лондонский Центр выиграл. И он не вправе осуждать поведение агента, который взял имя Дракон.
— Это лучший скат, которого я ел здесь за все время, — сказал Грэхем, и Манго кивнул, соглашаясь.
14
Из окна, которое, казалось, занимало всю стену, открывалась картина Хартлендских Садов, раскинувшихся внизу со своими тропинками, газонами, рощицами, широкими аллеями, террасами и большим домом, в котором сейчас разместились галерея и ресторан, а раньше он принадлежал семье Дугласа — первого мэра. «Хороший выбор сделал Марк Симмс, когда, вернувшись в город, занял эту квартиру», — заметил Джон. Фонтильский Двор стоял на возвышенности, и со всех его балконов можно было любоваться великолепным видом Садов.
В этот дом Джон попал неожиданно. Позвонил Марк, пригласил его выпить вместе и назвал паб. Джон отказался бы от встречи, но не смог сразу придумать причину. Он обычно никуда не ходил, если следующий день был рабочим. Центр садоводства открывался в девять, но ему нравилось приходить за полчаса до начала работы. Джон неохотно согласился, но с условием, что долго не задержится. «Бурчу, как старуха», — сказал он себе, положив трубку, и тут же вспомнил, как ненавидела Дженифер это выражение. Она говорила, что это сексизм.
— Почему старуха, а не старик? Ты полагаешь, что она глупее, чем он?
Марк перезвонил через десять минут. Он изменил решение и в этот раз звонил, чтобы пригласить Джона к себе домой. Они смогли бы разойтись позже, если понравится, убеждал он. Это не совсем устраивало Джона, Марк жил на добрые четыре мили дальше, а поскольку они собирались пить, на «хонде» ехать нельзя.
Почему Марк так скоро захотел снова встретиться с ним? Ведь только в понедельник они провели вечер вместе с Колином. Конечно, это мог быть просто долг вежливости за его гостеприимство.
В конце концов Джон поехал все-таки на «хонде», решив выпить только пива или стакан вина, или что там будет предложено. Для него это жертва небольшая, не такой уж он любитель выпивки. В последний момент он надел куртку Дженифер. Хоть для этого времени года вечер теплый, но кожаная куртка не будет лишней. Синяя куртка была модной и удобной, и он вспомнил, как неуютно чувствовал себя в прошлый раз рядом с великолепным, со вкусом пошитым костюмом Марка.
Дорога петляла вокруг Хартлендских Садов, взбираясь на вершину Фонтильских высот. Сквозь деревья виднелись огромные поляны бледно-желтых и белых нарциссов. Вдоль дороги тянулась живая изгородь из терновника и дикой сливы. Деревья пышно цвели. Но их цветение не было похоже на сплошной снегопад, как у боярышника или бузины. Как будто сетчатое покрывало из цветов повисло на черных ветках. Оставалось уже менее двух суток до его встречи здесь, в Садах, с Дженифер. «Я не собираюсь приходить первым, — думал Джон. — И не приеду к половине третьего, чтобы полчаса бродить в ожидании. Я устою от соблазна и подойду к главному входу без двух минут три…»
Сейчас в квартире Марка в Фонтильском Дворе никто даже не заикнулся о скором уходе. Они сидели у окна, любуясь садами, огнями города, огромным темным, розоватым на горизонте от лучей заходящего солнца небом. Перед этим простором Джон чувствовал себя словно выставленным напоказ, хотя не было никого, кто бы мог наблюдать за ним, за исключением разве экипажей самолетов, пролетавших высоко в облаках.
Марк достал из холодильника жестяные банки с пивом. Они были такими холодными, что Джон опасался, как бы пиво не оказалось совсем замороженным. Постепенно выяснялось, зачем Марку понадобилась эта встреча, о чем ему хотелось поговорить с Джоном.
— Ты никогда не посещал какие-нибудь анонимные группы? — начал он.
— Я? Нет. Я только знаю, что они есть. А зачем я должен их посещать?
