Впрочем, не одна я так рано явилась на работу. На стене
банка висел человек в строительной люльке, который драил губчатой шваброй
стеновое покрытие из полированного гранита. Сделав небольшой крюк, чтобы на
меня не попала мыльная вода, я вошла в холл.
На входе снова дежурил Вася. Увидев меня, он оживился.
— О, Жень, ты прямо ранняя пташка! Перед новым
начальством выслужиться хочешь? Брось, все равно не оценят! Послушай лучше
анекдот. Прикинь, мужик возвращается из командировки на день раньше, а в
прихожей…
Я не дослушала его и скрылась в своем кабинете.
Навела порядок на столе, включила компьютер, пересмотрела
оставшиеся со вчерашнего дня документы. Хотела уже приступить к подготовке
квартального отчета, как вдруг зазвонил телефон.
На этот раз я сразу узнала Антона Степановича.
— Евгения Николаевна, — проговорил он несколько
сухо, — зайдите, пожалуйста, ко мне. И прихватите все материалы по
кредитованию ООО «Астролябия».
— Мне нужно несколько минут, чтобы их собрать.
— Постарайтесь сделать это быстрее.
Я вспомнила вчерашнюю сцену в его кабинете, невольным
свидетелем которой оказалась. Тогда Меликханов распекал его именно из-за этой
«Астролябии». Все понятно — Карабас хочет оправдаться с документами в руках.
Тут выяснилось, что не все материалы у меня под рукой,
некоторые хранятся у Ларисы. Ну, если Карабасу нужно, он сам ее вызовет. Я
сложила материалы в папку и отправилась на четвертый этаж.
Дверь переговорной, которую Антон Степанович превратил в
свой кабинет, была приоткрыта. Я негромко постучала в нее, не дождалась ответа
и вошла внутрь.
В кабинете было полутемно — почему-то в нем были задернуты
плотные зеленые шторы. Когда я открыла дверь, эти шторы словно ожили от
сквозняка, надулись, как паруса под свежим ветром. За письменным столом никого
не было, и в первый момент мне показалось, что в комнате вообще пусто. Но затем
я боковым зрением заметила движение слева от двери и повернулась в эту сторону.
Слева от входа, возле стеллажа с документами, стоял спиной
ко мне крупный, широкоплечий человек. Он доставал какую-то папку с нижней
полки, поэтому довольно низко наклонился, и я сперва приняла его за Карабаса.
— Антон Степанович, вот эти документы… —
проговорила я в широкую спину.
Человек возле стеллажа медленно распрямился и повернулся ко
мне.
Это был не Антон Степанович.
Это был Меликханов. Лицо его было красным от раздражения и
недовольства, а при виде меня оно еще больше покраснело.
Внезапно я вспомнила свой сегодняшний сон. И еще — реальное
событие двадцатилетней давности. Событие, которое я так хотела, но не могла
забыть.
Нет, это был не Меликханов, а я была не взрослой,
самостоятельной женщиной, банковской служащей с приличным окладом, а смертельно
испуганной семилетней девочкой, забравшейся в полуразрушенный дом и вдруг
столкнувшейся с чем-то непонятным, с чем-то непонятным и страшным. Девочкой,
заставшей в этом доме взрослого человека с красным от ярости лицом. Точно так
же он повернулся тогда ко мне, раздраженный, разъяренный.
Вся эта сцена внезапно с потрясающей отчетливостью всплыла в
моей памяти. И на этот раз мое сознание не выдержало. Перед моими глазами
вспыхнул яркий свет, сменившийся полной темнотой.
Пришла в себя я от холода и от боли в спине.
Я пошевелилась, застонала и попыталась приподняться.
И только тогда окончательно поняла, что лежу на паркетном
полу, что рядом со мной стоит громоздкий письменный стол, а в спину мне
врезался какой-то острый предмет.
Я приподнялась повыше и скосила взгляд на то, что причиняло
мне такую боль. Это был осколок синего стекла. Видимо, падая, я что-то разбила…
Тряхнув головой, чтобы сбросить остатки дурноты, я
огляделась по сторонам.
Я помнила, как вошла в кабинет Карабаса, то есть в бывшую
переговорную, но сейчас я находилась не возле двери, а в глубине комнаты,
позади стола Антона Степановича. Сбоку от этого стола, возле его левой тумбы,
на полу темнела какая-то лужица. Видимо, там растеклось содержимое разбитой
мной бутылки… или не бутылки? Что же я такое разбила?
Я с трудом поднялась на ноги и огляделась.
И чуть не закричала от ужаса.
На полу, по другую сторону стола, лежал на спине Илья
Артурович Меликханов. Он лежал на спине в спокойной, расслабленной позе, и его
широко открытые глаза смотрели в потолок кабинета, как будто там, на потолке,
он увидел что-то очень интересное. Настолько интересное, что не мог отвести
взгляд.
— Илья Артурович! — позвала я его испуганным
шепотом.
Хотя уже прекрасно понимала, что он не отзовется.
Потому что слишком неподвижным был взгляд его широко
открытых глаз. У живых людей не бывает такого взгляда.
Кроме того, я поняла, что за лужица растеклась по паркетному
полу. Эта лужица вытекала из разбитой головы Меликханова.
А рядом с его головой на полу валялось то, что осталось от
массивной вазы синего стекла, которая раньше украшала невысокий столик в углу кабинета.
Так вот что за осколок впивался в мою спину!
Неужели это я? Неужели я в помутнении сознания схватила вазу
и разбила голову Меликханова?
И снова я вспомнила сегодняшний сон, вспомнила, как в порыве
страха и отчаяния раз за разом бью Меликханова тяжелой лопатой.
Неужели этот сон стал правдой?
Входная дверь скрипнула.
Я ахнула, опустилась на четвереньки, спрятавшись за стол.
Конечно, это было глупо, совершенно по-детски, но в это мгновение я не могла
рассуждать, не могла оценивать свои поступки. Я действовала не раздумывая,
повинуясь древним, первобытным инстинктам, но в следующую секунду все же
поняла, что мое убежище ненадежно, что здесь меня мгновенно найдут…
Не поднимаясь с четверенек, я переползла к приоткрытой двери
стенного шкафа, юркнула внутрь, замерла с бьющимся в горле сердцем, как
загнанное животное…
Входная дверь кабинета медленно открылась.
Я припала к двери стенного шкафа, осторожно выглянула.
На пороге кабинета стоял Антон Степанович. Сказать, что на
лице его было удивление, — значит ничего не сказать. С выражением полной
растерянности и нарастающего ужаса он смотрел на распростертое на полу тело
Меликханова. Затем он шагнул вперед, опустился на колени возле трупа, попытался
приподнять его голову, испуганно отдернул руку и уставился на свои
окровавленные пальцы…
Я сжала зубы, чтобы не закричать и не выдать своего
присутствия.
Случайно я уперлась спиной в заднюю стенку шкафа… и она
подалась, пропустив меня.
