Я вздохнула и надела плащ.
И, разумеется, едва я вышла на улицу, солнце выглянуло из-за
туч, и воздух быстро прогрелся, так что я в своем плаще выглядела белой
вороной. Точнее, светло-оливковой — именно такого цвета был мой плащ.
Войдя в свой кабинет, я удивленно нахмурилась: на моем
столе, рядом с клавиатурой компьютера, стояла чашка из-под кофе с коричневыми
разводами на стенках.
Накануне, перед уходом с работы, я вымыла эту чашку. Точно
помню, что вымыла… или нет?
Что же это — у меня начинается склероз?
После вчерашних переживаний в этом нет ничего странного.
После такого не то что склероз — шизофрения начнется. Или паранойя. Впрочем, я
не разбираюсь в психиатрии и не очень понимаю, чем отличаются друг от друга эти
две болезни.
Я отвернулась от загадочной чашки и направилась к стенному
шкафу, чтобы повесить туда плащ на плечики.
Дернув ручку шкафа, я распахнула дверцу…
И чуть не свалилась в обморок.
В шкафу, неудобно привалившись к его задней стенке, сидел на
корточках мужчина.
То есть это только в первый момент мне показалось, что это
просто мужчина. Уже в следующую секунду я узнала в этом мужчине Антона
Степановича Мельникова. Разыскиваемого, между прочим, по подозрению в убийстве.
Антон Степанович был мужчина крупный, даже немного полный, и
помещался в шкафу с трудом. Самое удивительное, что, несмотря на неудобное
положение, он там спал.
Правда, как только я открыла дверцу, он проснулся и
уставился на меня заспанным недовольным взглядом.
Первым моим побуждением было завопить во все горло.
Но я тут же вспомнила, что на самом деле произошло накануне
в кабинете Антона Степановича, и передумала кричать. Если на мой крик сбежится
охрана — от этого всем будет только хуже, и мне — в первую очередь.
Все перечисленные мысли пронеслись в моей голове в долю
секунды, и я захлопнула рот, для верности крепко сжав зубы.
— Кричать не будешь? — прошептал Антон Степанович,
глядя на меня из шкафа.
Я помотала головой — открыть рот я боялась, поскольку не
была уверена в себе — а вдруг все же закричу.
— Ну и молодец! — одобрил мое решение
Мельников. — Я в тебя всегда верил.
— К…как вы здесь оказались? — спросила я дрожащим
голосом, когда справилась с первым испугом и убедилась, что желание кричать у
меня прошло.
— Это не главный вопрос. — Антон Степанович
отмахнулся. — Во-первых, я должен тебе сказать — я не убивал Меликханова.
— А я знаю, — брякнула я, не успев подумать.
— Откуда? — В его глазах загорелся живейший
интерес.
— Вы — не тот человек, который способен убить… —
сказала я первое, что пришло в голову. Мне самой противно было себя слушать, но
Антон Степанович принял это неубедительное объяснение.
— Ну, если ты мне веришь, может быть, поможешь
выкарабкаться? — проговорил он с надеждой в голосе.
— Сейчас, конечно… — И я подала ему руку, чтобы
помочь выбраться из шкафа.
— Да я не об этом! — Он поморщился и вылез наружу
без моей помощи, кстати, довольно ловко для своего возраста и телосложения.
Впрочем, это раньше, когда я видела Антона Степановича в
основном через широкий стол начальника, он казался мне пожилым и слишком
солидным.
Сейчас я разглядела его вблизи и поняла, что ему немногим
больше сорока, да и не такой уж он полный — просто крупный, плечистый и сильный
мужчина.
Выбравшись из шкафа, Антон Степанович с хрустом потянулся,
помассировал плечи и уселся в мое кресло.
— Так это вы пили кофе! — догадалась я. — А
я-то думала, что у меня начинается склероз…
— Я там у тебя в столе нашел еще полпачки
печенья, — сознался Антон Степанович.
— И это все, что вы ели со вчерашнего утра? —
ужаснулась я.
То есть для меня-то самой в этом не было ничего
поразительного, мой дневной рацион бывает иногда таким же, но на примере Генки
я знаю, как много едят среднестатистические мужчины, а Антон Степанович — не
среднестатистический, он крупный, энергичный мужчина, не чета Сашкиному мужу.
— Да, это все, — вздохнул он и посмотрел на меня с
таким странным выражением, что я на всякий случай попятилась — кто его знает,
на что он способен от голода.
— Еда — это еще ладно, это полбеды… — продолжил
он, тяжело вздыхая. — В конце концов, без еды человек может прожить
несколько дней… но вот другие потребности… в общем, я тут всю ночь думал и
решил сдаться в руки милиции.
Я хотела сказать, что, когда открыла шкаф, он вовсе не
думал, а спокойно спал, но решила не портить с ним отношения.
— А если так — чем я-то могу быть вам полезна?
— Но ты же только что сказала, что веришь в мою
невиновность!
— Вряд ли это произведет на милицию впечатление. Мою
веру к делу не подошьешь…
— Но ты можешь помочь мне собрать доказательства
невиновности. Во всяком случае, доказательства того, что я не замешан в деле
«Астролябии», то есть у меня не было мотива…
— Интересно, — протянула я, подозрительно взглянув
на Мельникова, — а откуда вы знаете, что милиция использует «Астролябию» в
качестве мотива? Такое впечатление, что вы присутствовали на моем вчерашнем
допросе!
— В каком-то смысле так и есть. — Антон Степанович
потупился и рассказал, что вчера, сбежав из своего кабинета, какое-то время
прятался в аппаратной системы безопасности, откуда мог прослушивать почти все
помещения банка, и подслушал всю сцену моего допроса.
— Именно после этого я понял, что ты не веришь в мою
виновность, и решил довериться тебе!
— Спасибо, конечно, за доверие… — протянула я без
энтузиазма.
Про себя я подумала: знал бы он, почему я уверена в его
невиновности — не так бы со мной разговаривал!
— Кстати, — проговорила я, оглядевшись по
сторонам, — а в моем кабинете тоже установлена система наблюдения и
прослушивания?
— Нет, — успокоил меня Антон Степанович. — И
это было второй причиной, по которой я пришел именно к тебе…
И в этот самый миг в дверь моего кабинета постучали.
— Одну минуту! — вскрикнула я в панике и замахала
на Мельникова руками, чтобы он скорее убирался обратно в шкаф. Он испуганно
вылетел из кресла, упал на четвереньки и в такой позе торопливо пополз к шкафу.
Видел бы его кто-нибудь из подчиненных! Несмотря на серьезность момента, я
фыркнула, затолкала шефа в шкаф и захлопнула за ним дверцу. Только после этого
вернулась к столу и крикнула в сторону двери:
— Ну, заходите, кто там?
