Я вошла вслед за ним. Антон с громким лязгом закрыл за мной
дверь и повернул ключ в замке.
Мы оказались в полной темноте. Во всяком случае, так показалось
мне в первое мгновение, пока глаза не привыкли к скудному освещению. Но через
несколько секунд из окружающей тьмы проступили смутные очертания предметов.
Мы находились в длинном, но узком подвальном помещении с
низким потолком, под которым проходили толстые трубы центрального отопления. Из
дальнего конца подвала доносился ровный непрестанный гул и оттуда же
просачивался тот слабый свет, благодаря которому мы могли различать окружающие
предметы.
Именно в том направлении, к источнику гула и света, и двинулся
Антон Степанович.
Шли мы медленно, обходя торчащую из пола ржавую арматуру и
глубокие лужи. В какой-то момент из-под моих ног метнулось что-то живое. Я едва
сдержала крик и зажмурилась от страха. Только крыс мне не хватало для полного
счастья!
Вдобавок ко всем прочим удовольствиям, это подземное
путешествие живо напомнило мне тот страшный эпизод из далекого детства —
заброшенный дом, битый кирпич и осколки стекла под ногами…
Как ни странно, это воспоминание не повергло меня в обычный
шок, а наоборот — придало силы. Видимо, после смерти Меликханова то
воспоминание утратило надо мной власть…
Чем дальше мы продвигались, тем громче становился ровный
гул, и тем ярче был свет. Кроме того, в лицо нам дул странный ветер — сильный,
но пахнущий не вечерней свежестью, а пыльным жаром. Наконец я разглядела, что в
нескольких метрах перед нами подвал перегораживает толстая металлическая
решетка, за которой стремительно вращаются лопасти огромного вентилятора. Я
поняла, что именно этот вентилятор служит источником ровного гула и жаркого
ветра, дующего нам в лицо.
И еще я поняла, почему охрана банка не следит за подвальной
дверью, через которую мы только что прошли.
— Ну и как вы собираетесь пройти дальше? —
осведомилась я, повернувшись к Карабасу. — Если даже вы сможете открыть
эту решетку, останется вентилятор. Эти лопасти превратят нас в хорошо
перемолотый фарш. Не знаю, как вы, а я не планирую завершить свою жизнь в
качестве котлеты!
— Котлеты отменяются! — бодро отозвался
Антон. — Ты не забыла, что я работал главным инженером НИИ, который был в
этом здании до банка? Так что смело можешь на меня положиться!
С этими словами он уверенно двинулся прямо к решетке и
вентилятору.
Я вспомнила сцены из американских кинобоевиков, где герои,
чтобы сбежать из тюрьмы или, наоборот, пробраться в какую-нибудь сокровищницу
(например, в банк, вроде нашего) стремительно проскальзывают между вращающимися
лопастями приблизительно такого вентилятора.
Но там этот трюк проделывают герои, супермены, да и то
наверняка в этом кадре их подменяют дублеры. Мне же придется проделать это
самой, без всякого дублера…
Нет! Я на это не согласна!
Я хотела сказать это Антону… но он вдруг куда-то пропал.
Только что шел прямо передо мной, неуклонно приближаясь к
решетке и вращающимся за ней лопастям, — и неожиданно исчез, словно сквозь
землю провалился.
Но мы и так уже находились под землей, в подвале, так что
проваливаться нам как будто некуда…
Я не успела додумать эту мысль до конца, потому что, сделав
следующий шаг, потеряла почву под ногами. В буквальном смысле слова — у меня
под ногами оказалась пустота, я провалилась в какой-то темный проем. В
следующую секунду я поняла, что скольжу вниз по гладкой наклонной трубе, вроде
тех, какие устанавливают в аквапарках и на пляжах морских курортов. Только там
эти трубы делают из прозрачного пластика, и, съезжая по ним, ты видишь пальмы,
голубое небо и теплое ласковое море, в которое и погружаешься в конце пути.
Здесь же труба была металлической, совершенно непрозрачной,
и, прокатившись по ней, я плюхнулась не в теплое море, а на что-то тоже
довольно теплое, но явно живое и очень недовольное.
То, во что я врезалась в конце полета, громко выругалось,
откатилось в сторону и оказалось Антоном Степановичем Мельниковым.
Он проделал путь по трубе прежде меня и не успел вовремя
отскочить, чтобы освободить место для моего приземления.
Во всяком случае, налетев на Карабаса, я обошлась без
повреждений, совершила, так сказать, мягкую посадку. Впрочем, и он, ощупав
себя, убедился, что ничего не сломал.
Придя в себя, я огляделась по сторонам, пытаясь понять, куда
мы попали. Судя по тому, как долго мы скользили в глубину, можно было
предположить, что мы находимся в аду. Как и положено в аду, здесь было
удивительно жарко. Кроме температуры в пользу этой гипотезы говорили мрачные
красноватые отсветы, пляшущие на тоскливых темно-серых стенах просторного
помещения. Для полноты сходства не хватало только чертей. Но и они вскоре
обнаружились в дальнем конце помещения — два подозрительных субъекта в темных
робах, с закопченными адским пламенем лицами, удивленно разглядывали нас с
Антоном.
— Где это мы? — вполголоса спросила я Антона
Степановича.
— Это ведомственная котельная, — ответил он и
показал на огромную топку, в которой с ровным гудением полыхало пламя. За этой
топкой, вероятно, и присматривали те двое, кого я приняла за чертей.
Судя по всему, они были удивлены не меньше нашего.
Действительно, что могли подумать эти истопники, когда к ним в котельную
свалились две крайне подозрительные личности в мятой и перемазанной пылью
одежде?
— Видишь, Артемий, — проговорил один из них,
постарше и покрупнее. — Видишь, как много чудес преподносит природа
пытливому уму, который не ленится наблюдать за событиями и отмечать их в своей
памяти? Только что здесь никого не было, кроме нас с тобой, и вдруг, откуда ни
возьмись, появились эти два мажора! Что означает сие явление? Оно означает, что
все вокруг нас — порождение нашего ума и ничего нет за его пределами! — Он
потянулся к стоящей рядом с ним допотопной пишущей машинке и торопливо застучал
на ней — видимо, запечатлел для потомков поразившую его мысль.
— А я так думаю, Арсений, — возразил ему более
молодой и более плюгавый коллега. — Я так думаю, что мы с тобой травки
перекурили, оттого нам и мерещится всякая гадость! И на самом деле нету здесь
никого, кроме нас с тобой, потому что откуда здесь кому-нибудь взяться? А два
эти мажора — обыкновенные глюки. Так что надо нам, Арсений, сокращать
количество потребляемой травы, а то в следующий раз такое увидим, что вовсе
спать перестанем…
— Вот и видно сразу, Артемий, что ничего ты не
понимаешь! — возмущенно перебил его старший товарищ, оторвавшись от
пишущей машинки. — Если бы эти двое были глюки, то разве бы мы с тобой
могли видеть их одновременно? Когда это ты слышал, чтобы у двоих людей были
одинаковые видения?
— Ну вот же они! — воскликнул Артемий, указывая на
нас. — А если ты сомневаешься, что они нам мерещатся, я их сейчас
чем-нибудь проткну…
